далёкойчерноте.
Вдруг
услышал шаги — чёткие, тяжёлые, прямо за спиной. Обернулся — двое в
тёмной одежде, капюшоны низко натянуты, идут ко мне молча, как
тени. Сердцечутьёкнуло, я шагнул назад.
— Эй,
мужики, вам чего надо? — бросил яслегка дрогнувшимголосом.
Они ни
слова — просто надвигаются,
шаг за шагом, прямо на меня. Никак злоинизкозарычал.
Один из них вдругвзмахнулногой, целясь в пса — грязный ботинок мелькнул в
воздухе. Никакловкоувернулся, отпрыгнулв сторону, а я вскипел, кровь в голове
зашумела.
— Ты что
творишь, урод? — рявкнул я, толкая этого гада в грудь обеими
руками.
Он
отшатнулся, хрипло выдохнув, — а второй уже пошёл на меня,
кулакисжаты,
глазаиз-под капюшоназлоблестят. Я не успел моргнуть — первый попёр
снова, и яот душивмазал емуноском ботинкапо голени.
Судя по хрустящему звуку - вышло хорошо. Он взвыл —«а-а-ай,
мать твою!»— и согнулся, лицо перекосило от
боли, схватился за
ногу. Второй замахнулся,
кулак летел прямо в челюсть, но ячуть уклонившись,блокировал предплечьеми врезал ему в грудьправой—
глухой удар, как по мешку с песком.Попал как раз на выдохе.Он захрипел —«х-ха-а!»— и
сложился пополам, хватая ртом воздух, будто рыба на
суше.
Я рванулся к первому – тот уже разгибался, несмотря на
повреждённую ногу. Его капюшон слетел, и мне открылось лицо,
покрытое шрамами в виде спиралей, будто кто-то выжигал узоры
раскалённой проволокой.
— Ты нужен живым, — прошипел он и его голос трещал, как горящее
дерево.
Он резко распрямился и его пальцы вцепились мне в горло – кожа
тут же вспыхнула болью, как от прикосновения утюга. Я заорал,
ударил его локтем в висок – раздался глухой стук, он пошатнулся и
выпустил меня.
Второй подходил сзади. В руке у него что-то блеснуло – нож? Нет,
больше похоже обломок стекла, чёрный от копоти.
— Не дёргайся, — проворчал он. — Огонь не любит
нетерпеливых.
Я дёрнулся в сторону, но первый схватил меня за руку. Его ладонь
была горячей, почувствовал это через рукав куртки.
— Сука! – я прокрутил руку и вырвался из его цепкого
захвата.
И тут увидел: на шее, под кожей у него что-то двигалось – тени,
как дым, ползли по венам.
— Ты уже горишь, — сказал он, и мне показалось, что его глаза
вспыхнули оранжевым.
Никак, до этого молчавший, вдруг взвыл. И это был не просто
собачий вой. Мне показалось, что это нечто древнее, какое-то
холодящее душу завывание. Это неожиданное событие каким-то образом
взбодрило меня и придало сил.