Он фыркнул, будто в ответ, и пошёл в сторону кухни. Я встал,
прошёлся по квартире — диван пустой, её шмотки лежат на стуле,
однако куртка на вешалке отсутствует, а розовые тапочки с помпонами
стоят у двери.
Телефон тоже исчез — значит, взяла с собой, не забыла. Куда она
рванула? Вспомнил, как она на днях говорила, что хочет на работу
устроиться — то ли в кафе, то ли в какой-то офис, "хватит дома
сидеть", что-то такое. Может, на собеседование пошла? Но не в
восемь же утра? Это в каком-нибудь Урюпинске люди в такую рань на
работу бегут, а в Москове всё позже начинается. Странно, конечно,
но не так, чтобы прямо звонить и выпытывать — вернётся, сама
расскажет что и как.
Пошёл за псом в кухню. Он сидел у стола и вопросительно смотрел
на меня.
Я разбил несколько яиц на раскалённую сковороду. Бросил пару
ложек арабики в медную джезву, залил водой и поставил на
огонь.
Желтки лопнули, расползаясь вязкими солнцами — такими же, как те
огненные круги, что мерещились мне в кошмаре. Белки шипели,
сворачиваясь в пену, и на секунду мне почудилось, что это не еда, а
плоть горит — та самая, что обугливалась в моих снах. Рука
автоматически помешивала блюдо деревянной лопаткой, а метка на
ладони пульсировала в такт булькающим пузырям.
Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм,
наблюдая, как гранулы падают в миску — сухие, коричневые, как
обгоревшие камешки с места аварии. Пёс жадно заглотил первую
горсть, и я вдруг подумал: а не пахнет ли его дыхание гарью?
Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то
давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак,
опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за
окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро.
Почти обычное.
На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое
подобие стрелы — точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал
посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на
столе, будто указывая куда-то на восток — туда, где жил дед.
Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак
дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми
бутылками и мусорными пакетами.
— Куда тебя несёт? — я нахмурился, чуть потянув пса обратно.
В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную
плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка
топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход —
через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился
и побежал вперёд.