прохладныйвоздух, чувствуя, как усталость дня оседает в
костях. Никак фыркнул, обнюхивая землю, а я стоял, глядя в темноту,
ирадовался окружающей
тишине.
Вдруг фонари мигнули разом, свет
их потускнел, и на нас легла тень — огромная, чёрная, как будто
само небо рухнуло вниз, накрыв стоянку крылом,которое былошире, чемближайшийдом. Я замер, дыхание перехватило, а потом
раздался звук — низкий, гулкий, не то рёв, не токлёкот, будто кости земли затрещали под чьей-то
невидимой лапой. Никак замер, шерсть вдоль хребта встала
дыбом, образуя странный узор, напоминающий иероглиф. Его обычные
тёплые карие глаза стали абсолютно чёрными — не просто
расширившимися зрачками, а будто заполненными густой нефтью,
поглощающей свет. Из приоткрытой пасти вырвалось не рычание, а
странный вибрирующий звук, похожий на гудение высоковольтных
проводов.
Я инстинктивно присел, чувствуя, как метка на ладони пульсирует
в унисон с этим звуком. В воздухе между нами и тенью в небе словно
натянулась невидимая нить — напряжённая, звенящая, готовая
лопнуть.
Воздух
сгустился, стал тяжёлым, липким, и над нами пронеслось что-то
огромное, тёмное, сневероятнымразмахом крыльев, от которого асфальт под ногами
мелко задрожал, а фонари заискрили, как живые.
Оностремительновзмыло вверх, я успел увидеть лишь силуэт
— широкий, с длинным хвостом, с перьями, что шуршали, как тысячи
шёпотов. Ветер ударил в лицо, ледяной, с запахом гари и мокрой
земли. На миг я разглядел очертания - не птицы и не летучей мыши, а
чего-то древнего. Крылья, каждое перо которых отбрасывало тень
размером с машину... Хвост, длинный и гибкий...
Метка на ладони вдруг вспыхнула жгучей болью, а амулет «Глаз
Неба» стал ледяным, будто два этих знака спорили между собой. Это
снова была Рух — та самая
гигантская птица из дедовых сказок, только теперь я чувствовал: она
настоящая. И она смотрела прямо на меня.
— За мной... — прошептал я, и тут же услышал в ответ
хриплый клёкот, раздавшийся откуда-то сверху. Не предупреждение. Не
угрозу.
Приглашение.
А потом существо исчезло, оставив после себя лишь тонкий дымный
след да вопрос, висящий в промозглом ночном воздухе: если Рух
существует и она здесь, значит, все остальные сказки деда
— тоже правда?
Я толкнул дверь плечом, и в нос ударил странный коктейль запахов
— подгоревшее масло, вишнёвый джем и что-то химически-мятное. Меня
это сразу насторожило. Катя ненавидела готовить, считая это
рабством двадцать первого века.