сказочныйгерой, ажертва, идущая на заклание?
Кофе
остыл, но я допил его до конца, чувствуя, как горький привкус
остаётся на языке. Никак приподнял голову, посмотрел на меня своими
чёрными глазами, будто спрашивал: «Ты в порядке?» Я
хмыкнул.
— Не
совсем, — пробормотал, вставая из-за стола. Поставил кружку в
раковину, выключил светвкухне и
направился вкомнату.
Тамбылотемно,
только слабый свет фонаря с улицы пробивался через щель в шторах. Я
рухнул на кровать. Матрас скрипнул под моим весом, простыняоказаласьхолодной, но я не стал укрываться одеялом.
Закрыл глаза, пытаясь выключить голову, но мысли всё равно
крутились, как заевшая пластинка. Пустырь, «риелторы», Катя,
Азар…Внезапно в голове яркой
вспышкой всплыли слова деда, сказанные недавно:
— Он был заперт, но ушёл. Я думал, его стерегут. Ошибался. Он скоро
будет здесь. И его имя тебе ещё встретится.
Я тогда посмеялся. А теперь... почему-то дрожь прошлась по
спине.
Провалился
в сон, даже не заметив, как это произошло.
***
Я резко
открыл глаза. Сердце колотилось так, будто я пробежал
километр.
Комната
была погружена в полную темноту, ни лунного света, ни фонарей —
ничего. Но я сразу понял, что не один. У кровати кто-то
стоял.
Повернул
голову в тот момент,
когдараздался щелчок.
Маленький огонёк вспыхнул в темноте, осветив лицо Кати. Она стояла
в шаге от меня, её глаза были пустыми, как у куклы, а губы
кривились в странной, почти звериной усмешке. В руке она держала
зажигалку — ту самую, розовую, с надписью «Лучшей подруге». Пламя
дрожало, отбрасывая тени на её лицо, и эти тени двигались, как
живые. Они ползали по её щекам, изгибались у глаз, превращаяпривычную Катюв кого-то другого —того, кого
я не знал.
— Катя? —
мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло, как будто я кричал во
сне.
Она не
ответила. Толькосноващёлкнула зажигалкой — огонёк погас,
и темнота сомкнулась вокруг нас. Щелчок. Огонёк зажёгся снова, и я
увидел, как глазадевушкиблестят, но не от света — в них было
нечто похожее на угли. Тени на её
лице становились всё более жуткими: они вытягивались, превращаясь в
длинные пальцы, которые тянулись к её рту, как будто хотели
задушить. Катястояла
ипродолжала усмехаться, её
зубы казались слишком белыми в этом слабом свете.
— Катя,
что ты делаешь? — я попытался сесть, но тело будто налилось
свинцом. Я мог только смотреть, как она снова щёлкает
зажигалкой.