Маан уже видел окна своего дома. Два
желтоватого оттенка теплых пятна — это гостиная. Неясный справа, за
углом — комната Бесс.
Осветительные сферы уже тускнели,
погружая улицу в густые сумерки. Каждый дом теперь казался
покачивающимся в ночном море кораблем, освещенным огнями
электрических ламп.
Гэйн остановил автомобиль напротив
дорожки, ведущей к дому.
— Твоя станция.
— Спасибо, Гэйн. Зайдешь на ужин? Кло
была бы рада. Она мне пеняет, что ты редко у нас появляешься.
Геалах покачал головой.
— Извини, не сегодня.
— Может, завтра?
— Забыл, да? Завтра мы с ребятами
собирались в «Атриум». И ты пойдешь с нами.
Последнюю фразу Гэйн произнес
медленно, с нажимом.
— Вылетело из головы, что завтра
среда.
— Отказы не принимаются, — Геалах
наставил на него указательный палец, точно пистолет, привычным
жестом — в обманчивом свете Маану даже померещился блеск стали.
— Я буду. Пока, Гэйн.
— Бывай.
«Кайра» прошелестела мимо него и
устремилась дальше по дороге — маленький кусочек тепла и света на
быстро остывающей ночной улице. Маан некоторое время в задумчивости
смотрел ей вслед, наблюдая за тем, как уменьшаются, удаляясь, два
красных огня.
Наверное, стоило уговорить его зайти.
Маан покачал головой. Геалах не из тех ребят, что ценят тихий ужин
за семейным столом. Конечно, иногда он позволял себя уломать, но не
чаще, чем того требовали неписаные правила приличия.
— Ну и не очень-то хотелось, —
беззлобно сказал Маан в никуда и зашагал к двери.
Как всегда после рабочего дня, он
чувствовал себя опустошенным, выпитым досуха. Наверное, то же
ощущает порожняя бутылка, стоящая в чулане. Снаружи — серые хлопья
пыли, внутри — отдающая сыростью пустота.
Вдобавок ко всему, во время поездки
опять расшалилась печень, Маан прижал к правому боку ладонь, словно
баюкая ее, как капризного ребенка.
Боль стала привычной и никогда не
уходила насовсем, она была его старой знакомой с неизменно скверным
характером.
Собственная печень сейчас
представлялась ему набухшим гнойным нарывом, внутри которого,
ритмично стягивая воспаленную плоть ледяной паутиной, сворачивается
нечто острое и колючее.
Это не страшно. Пройдет.
Замедлив шаг, Маан достал из кармана
пиджака крохотную склянку, вытряхнул из нее пару бесцветных горошин
и кинул под язык. Во рту тотчас образовалась солоноватая горечь.
Ничего, так бывает, если целый день ничего не есть, да еще и
хорошенько побегать… Через несколько минут отпустит.