Шавкат скрылся в соседней комнате, вскоре оттуда появилась раскрасневшаяся Зилола.
– Толя, ты…
– Я обещал брату, что не задержусь, поэтому послушай меня. Я не простой солдат. В моём прошлом много чего. Я вор, Зиля. Говорю это тебе сейчас, чтобы ты хорошо подумала, прежде чем связать со мной жизнь. Я не хочу начинать с недоговорок и вранья. А сейчас я ухожу. Я вернусь за тобой к осени, обещаю.
Уходя, Толик заметил слёзы в её глазах и не понял причину их появления. Может так вышло наружу разочарование от его признания, может – грусть от прощания, а может – жалость к себе. Как бы там ни было, Толик покидал дом с надеждой, что осенью Шавкат привезёт Зилю на встречу с ним.
Проскитавшись до вечера по Термезу, Толик вышел за город на трассу. Ему посчастливилось остановить грузовик, идущий в Ташкент. Водитель, пожилой мужчина, оказался русским по национальности и долго удивлялся Толикову «крестовому походу». В Ташкенте он высадил его недалеко от автовокзала и объяснил где найти место, от которого отправляются туристические автобусы на Саратов. На том и распрощались.
На вокзале возле палатки с лавашами, Толика обступила толпа цыганок. Они что-то залопотали на местном, на что Толик ответил:
– Не понимэ, ни бельмеса!
– Дай погадаю, служивый, – одна из цыганок быстренько перешла на русский, – всю правду расскажу. Ничего не утаю. Что было, что будет – всё знаю.
– Что будет, я и без тебя, милая, знаю. А вот о том, что было, если правду расскажешь, то позолочу ручку. А? Слабо?
– Зачем ты, служивый, Мучу хочешь обидеть? Муча всё видит! – цыганка схватила Толика за руку, закрыла глаза и что-то быстро забормотала. Потом вперила свой хищный взгляд Толику в лицо и произнесла. – Дом казённый вижу. Он тебя по жизни преследует. Ты от одного дома к другому кочуешь. Плохие это дома. А если ещё раньше глянуть, то вижу как ты малец кричишь. Взрыв страха в тебе, он переходит в этот громкий крик. И кровь везде: на полу, на стенах, на тебе, на женщине, что рядом с тобой. Это мать твоя. На ней больше всего крови.
– Хватит, Муча – прошептал побледневший Толик. Он вытащил деньги, спрятанные во внутренний карман, и протянул цыганке. – Возьми сколько хочешь.
– А не буду я у тебя ничего брать. Не грусти, солдатик! Жизнь наладится у тебя. Сейчас поехали к нам в шатры на равнину. Праздник у нас сегодня. Будем песни петь.