Конечно, многие слышали хотя бы краем уха, что когда-то, в древности творил некий геометр, по имени Эвклид. Оспаривать этот факт не серьёзно. Впрочем, было немало и таких людей, чей край уха вообще ничего не зафиксировал. И не потому, что не слышал, а потому, что не хотел слышать. Подумаешь, когда-то, кто-то, что-то там чертил. Это совсем не интересно. Оно вряд ли пригодится в жизни.
Юные создания, скучающие за школьной партой, в большинстве своём, увлечены другим. Самым крутым и модным увлечением, на данный момент времени. В окружающем их, динамичном, пёстром и шумном, мире очень много различных соблазнов, отвлекающих их ненасытное внимание. Вряд ли они задумываются, что учатся по учебнику геометрии, который был написан более двух тысяч лет тому назад. Конечно, он откорректирован и переведён на современный язык. Но это форма. Содержание же осталось прежним. И его в этот учебник вложил древнегреческий геометр Эвклид.
Две тысячи лет. Это много. Ни один учебник в мире не может похвастать таким долгожительством. Мало того, он продолжит свою жизнь и дальше. До тех пор, пока будет существовать наука. И это правильно. Математические истины абсолютны, а потому бессмертны. Но даже на безукоризненном, по своей логике, содержании геометрии Эвклида есть одна помарка. Она смущает математический глаз, как единственное пятнышко на кристально чистом небосклоне геометрии. Драматичную роль этого пятнышка уже две тысячи лет, бессменно и неутомимо, играет знаменитый пятый постулат Эвклида.
В чём тут дело. Для того чтобы обеспечить безукоризненную логику доказательств, Эвклид, в основу своей книги, положил четыре аксиомы и пять постулатов. Это утверждения, которые в силу своей очевидности и простоты, принимаются без доказательства, то есть на веру. Четыре аксиомы и четыре постулата, действительно, были так просты, что проще некуда. Они, как нельзя лучше, соответствовали своему назначению.
Только вот пятый постулат резко от них отличался, и по своей формулировке, и по содержанию. Он выглядел в компании своих собратьев-простаков, как инопланетянин. Чужой, непостижимый и странный. Его формулировка уже с момента появления на свет начинала смущать профессиональное ухо геометра. Она вызывала внутренний протест: слишком уж заморочено она звучала, слишком сложно для положения, не требующего доказательства, ввиду его очевидности. Пятый постулат был гораздо больше похож на теорему, чем на утверждение, принимающееся на веру.