— Прости, а у меня есть основания тебе доверять?
Шершнев резко ударяет по тормозам и поворачивается ко мне. Повисаю на ремне, вцепляюсь пальцами в сиденье. Выдыхаю, затем падаю обратно и недоуменно щурюсь, глядя на то, как по его лицу расползаются красные пятна.
— Олег, я ничего такого…
Кровь стынет в жилах, когда он наклоняется. Мороз пробирается под кожу и обжигает внутренности. В груди становится тесно, дыхание перехватывает. Еще немного, и изо рта вырвется облачко пара.
— Какого, Лена? Какого «такого» ты не имела в виду? — цедит Шершнев, а я невольно жмусь к двери. — До сих пор не поняла, что натворила?
5. Глава 5
От его напора теряю дар речи. Кажется, что любой мой ответ вызовет новую волну агрессии. Понимаю, почему он злится, но на душе все равно мерзко.
Отвожу взгляд и с трудом беру себя в руки. Нельзя избегать разговора вечно. Дамокловым мечом он висит над нашими головами, пока не обрушится в самый неподходящий момент. Никакого удачного времени не наступит.
Когда еще? После рождения ребенка станет поздно.
Собрав волю в кулак, шмыгаю носом и прочищаю горло.
— А у меня имелись основания тебе доверять? — поджимаю губы.
— Конечно! — Шершнев всплескивает руками и запрокидывает голову. — Обсудим тебя любимую.
Такая реакция совсем не удивляет. Он взвинчен, зол и обижен, однако его колкие слова все равно жалят похлеще осиного яда.
— Ты ошибаешься, думая, что я не понимаю последствий своего поступка.
Напряжение в салоне мешает разговору, и все вокруг стремительно окутывает густое облако. Ничего не видно, а наш самолет несется вперед без оглядки. Системы отказали, турбулентность зашкаливает. Еще немного, и нам конец.
В голове проскальзывает позорная мысль о побеге. Мне бы забить на проблемы и умчаться за горизонт, однако я теперь не одна. Отвечаю не только за себя. Да и трусихой никогда не была, если уж честно.
Набравшись смелости, вновь смотрю на Шершнева.
— Ты не думал, почему я так поступила?
По его лицу проносится тень недоумения, похоже, он явно не ожидает ответного нападения.
— После всего произошедшего ты обвиняешь меня в эгоизме? — горькая усмешка растягивает потрескавшиеся на морозе губы. — Говоришь о доверии? На каком основании?
Густые брови Шершнева от удивления ползут вверх.
— Мне перечислить?
— Не передергивай.
Прикладываю ладонь ко лбу и чувствую, как боль охватывает голову. Каждое слово пулей пробивает череп.