— И потом ты спрашиваешь, почему не дождался, — смеется Лазарев и болезненно охает. — Шершень, не начинай, а? Мы оба прекрасно знаем, что ты не успеешь плюнуть в его сторону, а уже будешь на нарах чалиться.
— Тю, что за лексикон, Евгений? Вы ли это? Вашего папеньку хватит удар от таких речей.
— Понабрался от всяких блохастых шавок.
— Козел, — ржет Шершнев.
— От козла слышу. Черт, — кряхтит Лазарев и стонет. — Похоже, ты мне ребро сломал.
— Быть такого не может. Иди сюда, посмотрю.
Какая-то возня и вновь болезненный стон Лазарева.
— Смотри, и правда, сломано. А ты мне зуб выбил.
— У меня есть знакомый стоматолог, — буквально вижу, как Лазарев растягивает разбитые губы и демонстративно дважды щелкает ногтем по идеально белым зубам. — Делает на века.
— Поехали, — звон ключей. — Отвезу тебя в больницу. Где твоя машина?
— Отогнал. На пару домов вперед.
— Конспираторы из вас, конечно, — язвит Шершнев. — Поднимайся, на рентген от бедра шагом марш.
— Позже, Олег. Сначала поговорим о деле. Я хочу понять, что ты задумал.
— По дороге расскажу. Не здесь.
От этих слов Шершнева грудь стискивает чувство обиды, а на глаза внезапно наворачиваются слезы. Заслышав, что кто-то поднимается по лестнице, видимо чтобы забрать вещи Лазарева, я бесшумно исчезаю в комнате и, не сдерживая эмоций, падаю на кровать лицом в подушку.
16. Глава 16
— Подслушивала, — утвердительно хмыкает Олег.
Не двигаюсь и стараюсь дышать ровнее. Притворяюсь, что сплю.
Сатиновая наволочка щекочет нос. Будто озорной ребенок настойчиво водит пушистым пером. Не выдержав, чихаю и утираю выступившие слезы. Затем, как ни в чем не бывало, вновь зарываюсь в мягкую ткань.
Дверь в комнату тихо скрипит петлями, а затем закрывается с мягким щелчком.
— Вы в порядке?
— Спокойны, как стадо мертвых лошадей, — обиженно бухчу и бью рукой подушку. — Кирпичная крошка в ней что ли.
— Гагачий пух, — улыбка сквозит в голосе Шершнева. — Но если принцессе не нравится, заменим твою на ортопедическую.
— Все мне нравится, — бурчу и швыряю злосчастный предмет обсуждения в сторону Шершнева. — Себе замени! Вместе с мозгами. А то поломанные кости скоро на погоду ныть начнут. Будешь предсказывать дождь точнее метеоцентра.
Шершнев уворачивается, а я, гонимая праведным гневом, отшвыриваю одеяло и подскакиваю на коленях. Домашний халат от резкого движения скатывается по плечам, а грудь яростно вздымается, растягивая ставший тесным когда-то свободный небесно-голубой шелковый топ.