Воронцов. Перезагрузка - страница 112

Шрифт
Интервал


Я неспешно подошёл, лениво, так, будто мимо проходил. Не торопился — пусть подождут, пусть напряжение нарастает. Крестьяне же, завидев меня, расступились, как волны перед носом корабля, глядя на меня, как на судью. Кто-то шепнул:

— Барин идёт!

— А чё он связанный-то?

— Тихо, дурак!

Я молча сделал пару шагов в сторону и поднял горшок — тот самый, что Игнат ночью в сторонку бросил. Глиняный, обычный, каких в любой избе дюжина найдётся. Развязал бечёвку, которой горлышко было перетянуто. Откинул тряпицу и, даже сам не заглядывая, показал односельчанам содержимое.

А внутри были монеты — серебро, медь и даже пара золотых сверху поблёскивала на утреннем солнце. В Уваровке, поди, и не каждый видел такое богатство. Золото особенно сверкало, переливалось, гипнотизировало взгляды.

Толпа разом ахнула, словно воздух из неё выпустили. Прасковья же, жена Игната, всплеснула руками и чуть не упала — еле ноги держали. Аксинья её за подол только дёрнула, придержала, шепча что-то успокаивающее на ухо. Лица у всех вытянулись — одни от удивления, другие от возмущения.

— Вот! — начал я, потрясая горшком и показывая всем его содержимое. — Вот что ваш староста насобирал, пока вы сено косили да оброк платили! Овёс в Тулу сплавлял, а деньги, что за него получал, себе в карман складывал! А вчера, когда его на чистую воду вывел, он, сукин сын, ещё и с лопатой на меня кинулся! Хотел, значит, барина пришибить, чтоб дальше воровать!

Голос мой крепчал с каждым словом, наполняясь праведным гневом. Мужики да бабы заохали, загудели, заговорили все разом. Степан аж сплюнул в пыль под ноги бывшему старосте — плевок получился меткий, прямо у сапог Игната. А Прохор, самый ворчливый из мужиков, пробасил своим густым голосом:

— Скотина он, а не староста! Сколько лет нас дурил!

Шум нарастал, толпа начинала кипеть. Кто-то уже сжимал кулаки, кто-то выкрикивал проклятия. Я поднял руку, утихомиривая толпу — движение получилось властное, как у настоящего барина.

— Игнат Силыч! — продолжил я, глядя на него, как на таракана. — Ты не просто вор, ты деревню обдирал, как липку! А ещё Сеньку, мужа покойного Прасковьи в лес на верную смерть отправил — за то, что она тебе приглянулась!

Игнат дёрнулся, хотел что-то сказать, но я не дал:

— Я б тебя князю сдал за воровство да покушение на барина, но вот знаешь — так сложилось, что воспитание не позволяет. Так что так уж и быть, сделаю тебе одолжение. Убирайся из Уваровки, чтоб духу твоего здесь не было! И если увижу хоть раз, даже случайно… — Я сделал многозначительную паузу, давая понять всю серьёзность угрозы. — Надеюсь, ты меня понял?