— Ну сам напросился! — выдохнул я.
Спасибо айкидо, которым я в своё время четыре года занимался,
пока сэнсей не сказал, что из меня толку никакого. Хотя что значит
«никакого» — свой «кю» получил! Память сработала сама собой: шаг в
сторону, лопата со свистом пролетает в каких-то десяти сантиметрах
от моего уха. Тут же захват за запястье, рывок на себя — и Игнат,
громко кряхтя и матерясь, летит носом в собственную грядку. Лопата
падает рядом с глухим металлическим звуком.
Я заломил ему руку так, что тот взвыл как резаный, да ещё и
прижал коленом к сырой земле. Как в каком-то боевике, ей-богу! Он
дёргался, извивался, матерился на чём свет стоит, но куда там —
мёртвая хватка.
— Митяй! — рявкнул я. — Верёвку тащи!
А парень, как будто заранее знал, что она понадобится —
нарисовался с бечёвкой буквально через десять секунд. В два счёта
мы Игната связали как рождественского гуся и оставили у сарая. Он
пыхтел, плевался проклятиями и угрозами, но толку от этого было
мало.
Утром я выспался, будто неделю не спал. Сон был крепкий, без
снов — такой, какого я не помнил уже давно. Умылся ледяной водой из
колодца, прогнав остатки дремы, и почувствовал, как тело
наполняется бодростью. Вода была настолько холодная, что аж зубы
свело, но именно это и требовалось — мозг заработал с кристальной
ясностью.
Первым делом, конечно, пошёл к сараю Игната. Ещё издалека
услышал шум голосов — не обычный утренний гомон, а что-то
напряжённое, встревоженное. Там уже толпа селян, человек десять,
стояли кружком вокруг связанного Игната. Все шепчутся, переминаются
с ноги на ногу, но трогать не смеют — пусть и староста, но
связанный. А про вчерашнее то уж все знают — вот и не трогают.
Игнат каким-то образом умудрился сесть. Сидит весь в пыли,
борода в грязи, рубаха измятая и порванная. Глаза злые, как у волка
в капкане, налитые кровью. Да ещё и орёт на всех, огрызается,
брызгая слюной:
— Развяжите меня! Прокляну вас всех вместе, вместе с барином
вашим! Сами себе же хуже делаете! Вот разберусь с ним — и увидите,
кто здесь главный! Кому говорю — развяжите!
Голос его хрипел, срывался — видно, всю ночь не молчал. Мужики
стояли вокруг него полукругом, словно зрители в театре, не зная,
что делать дальше. Кто-то покрякивал, кто-то почёсывал затылок, но
все поглядывали в мою сторону, ожидая.