Воронцов. Перезагрузка - страница 111

Шрифт
Интервал


— Ну сам напросился! — выдохнул я.

Спасибо айкидо, которым я в своё время четыре года занимался, пока сэнсей не сказал, что из меня толку никакого. Хотя что значит «никакого» — свой «кю» получил! Память сработала сама собой: шаг в сторону, лопата со свистом пролетает в каких-то десяти сантиметрах от моего уха. Тут же захват за запястье, рывок на себя — и Игнат, громко кряхтя и матерясь, летит носом в собственную грядку. Лопата падает рядом с глухим металлическим звуком.

Я заломил ему руку так, что тот взвыл как резаный, да ещё и прижал коленом к сырой земле. Как в каком-то боевике, ей-богу! Он дёргался, извивался, матерился на чём свет стоит, но куда там — мёртвая хватка.

— Митяй! — рявкнул я. — Верёвку тащи!

А парень, как будто заранее знал, что она понадобится — нарисовался с бечёвкой буквально через десять секунд. В два счёта мы Игната связали как рождественского гуся и оставили у сарая. Он пыхтел, плевался проклятиями и угрозами, но толку от этого было мало.

Утром я выспался, будто неделю не спал. Сон был крепкий, без снов — такой, какого я не помнил уже давно. Умылся ледяной водой из колодца, прогнав остатки дремы, и почувствовал, как тело наполняется бодростью. Вода была настолько холодная, что аж зубы свело, но именно это и требовалось — мозг заработал с кристальной ясностью.

Первым делом, конечно, пошёл к сараю Игната. Ещё издалека услышал шум голосов — не обычный утренний гомон, а что-то напряжённое, встревоженное. Там уже толпа селян, человек десять, стояли кружком вокруг связанного Игната. Все шепчутся, переминаются с ноги на ногу, но трогать не смеют — пусть и староста, но связанный. А про вчерашнее то уж все знают — вот и не трогают.

Игнат каким-то образом умудрился сесть. Сидит весь в пыли, борода в грязи, рубаха измятая и порванная. Глаза злые, как у волка в капкане, налитые кровью. Да ещё и орёт на всех, огрызается, брызгая слюной:

— Развяжите меня! Прокляну вас всех вместе, вместе с барином вашим! Сами себе же хуже делаете! Вот разберусь с ним — и увидите, кто здесь главный! Кому говорю — развяжите!

Голос его хрипел, срывался — видно, всю ночь не молчал. Мужики стояли вокруг него полукругом, словно зрители в театре, не зная, что делать дальше. Кто-то покрякивал, кто-то почёсывал затылок, но все поглядывали в мою сторону, ожидая.