Но что-то подсказывало мне, что дело не только в страхе.
Возможно, была какая-то другая причина, почему крестьяне не тронули
барское имущество. Уважение? Суеверие? Надо будет расспросить об
этом Митяя.
Набрав несколько инструментов, которые могли пригодиться в
первую очередь — молоток, пилу, клещи для выдёргивания гвоздей, я
вышел из сарая, щурясь от заходящего солнца.
У ворот усадьбы я заметил маленькую фигурку — это была девочка
лет десяти, в простом, но аккуратном сарафане, с двумя тугими
косичками, перевязанными выцветшими ленточками. Заметив меня, она
сделала неловкий реверанс, явно копируя движения, которые видела у
взрослых, но не до конца освоила.
— Здравствуйте, барин, — произнесла она тонким голосом, глядя на
меня снизу вверх с любопытством и лёгкой опаской. — Меня Аксиньей
кличут. Батенька послал вам поесть принести.
Она протянула корзину, накрытую чистым полотенцем, вышитым по
краям простым, но аккуратным узором. Из-под ткани шел аромат свежей
выпечки, ударивший мне в нос и заставив желудок протестующе
заурчать — я вдруг осознал, что страшно голоден — ведь целый день
то не ел. Даже завтрак и тот был больше поркой, чем трапезой.
В корзине оказались круглый каравай хлеба, ещё тёплый, с
хрустящей корочкой, горшок с молоком, соты с мёдом, с которых
стекали янтарные капли, несколько варёных яиц в берестяной плошке и
крынка с солёными огурцами — простая, но сытная деревенская еда, от
которой шёл такой аппетитный запах, что у меня невольно потекли
слюнки. Надо на всякий случай Митяю сказать, чтоб огурцы солёные
молоком не запивал.
— Спасибо, Аксинья, — я улыбнулся, принимая корзину, которая
оказалась неожиданно тяжёлой. — Передай отцу мою благодарность.
— Да, боярин, передам, — Аксинья присела в таком же неуклюжем
реверансе, но не уходила, продолжая смотреть на меня с нескрываемым
любопытством. Видимо, моя вежливость и манера общения были для неё
в новинку.
— Аксинья, а давно ты здесь живёшь? — спросил я, ставя корзину у
забора.
— Всю жизнь, — серьёзно ответила девочка. — Десять годков уж. А
вы к нам надолго? — вдруг добавила она, переминаясь с ноги на
ногу.
— Да ещё сам не знаю, — честно ответил я. — Поживу пока тут.
Может, и останусь насовсем, если понравится.
— И что же теперь будет? — В этом детском вопросе было столько
тревоги, что я невольно отступил на шаг назад и слегка к ней
наклонился, чтобы быть на одном уровне с ней.