Митяй неуверенно кивнул и, осторожно погладив лошадь по шее,
успокаивая её ласковыми словами, принялся за работу с удвоенной
осторожностью. Зорька фыркала и переступала с ноги на ногу, но
постепенно успокоилась, смирившись со странной процедурой.
В итоге у нас была целая охапка конского волоса — тёмного,
жёсткого, но на удивление прочного. Теперь предстояло самое сложное
— сплести из него что-то похожее на плетёнку.
Плетение же превратилось в какой-то фарс. Мои пальцы путались в
волосах, будто в паутине, сплетённой пьяным пауком. Косичка
расползалась, едва я пытался её затянуть. А когда старался сделать
потуже, то опасался, что просто оборву волос и придётся начинать
сначала. Проклятая работа давалась мне с трудом — в современном
мире таких навыков просто не требовалось.
— Барин, — Митяй, наблюдая это безобразие и переминаясь с ноги
на ногу, робко подал голос, — может, давайте я попробую?
И протянул руку, словно прося разрешения помочь неумёхе.
— Да ради Бога! — я с облегчением передал ему то убожество,
которое получилось у меня.
Тот взял конский волос и стал плести — именно плести, а не то
жалкое подобие, что до этого изображал я. Его пальцы прямо-таки
двигались гипнотически, словно сами знали, что делать. Переплетали,
закручивали, завязывали узлы с такой лёгкостью, будто всю жизнь
только этим и занимались. Я стоял и смотрел на это, как
завороженный.
В итоге минут через десять у наших ног лежала довольно неплохая
плетёнка — прочная, ровная, красивая. Прикинул — метра два с
половиной, может, и все три получилось.
— В детстве лапти плёл, — сказал Митяй скромно, слегка покраснев
от смущения.
А мне только оставалось грызть локти от зависти к этому простому
крестьянскому умению, которое в моём времени было бы музейной
редкостью. Какие же мы, городские жители, оказались беспомощными
без своих технологий!
Тут мне в голову пришла ещё одна идея. Я пошёл в дом и стал
перебирать то, что мне дали в сундук и в баул из родительского
дома. На глаза попалась шёлковая рубаха из алого шёлка, расшитая
золотыми петушками. «Машка бы оценила», — усмехнулся я мелькнувшей
мысли, и принялся рвать шов под мышкой. Нитки же сопротивлялись,
как юристы при увольнении. Откуда эти мысли у меня? Память упорно
подбрасывала обрывки прежней жизни, словно насмехаясь над моим
нынешним положением.