— Мать честная! — мы хором ахнули, когда рыба шлёпнулась на
берег, чешуя отливала золотом на солнце, словно россыпь старинных
монет, а жабры хлопали, как кузнечные мехи в горячей кузнице. Окунь
бился на камнях с такой силой, что брызги воды разлетались во все
стороны, блестя на солнце радужными каплями. Я не мог поверить
своим глазам — такую рыбину я видел разве что на картинках в книгах
о рыболовстве.
— Да он же размером с поросёнка! — выдохнул Митяй, не отводя
восторженного взгляда от трофея.
Спустя минут сорок я понял, что рыбы наловили достаточно —
унести бы столько добра. Митяй, не прекращая причитать от восторга,
буквально на коленке сплёл из ивняка подобие корзины — некий шедевр
народного промысла. Создавалось впечатление, что она развалится от
чиха, но, загрузив туда всю рыбу, он ловко продел палку и забросил
всю поклажу на плечо, чуть не согнувшись под тяжестью.
— Ух ты, барин! — пыхтел он, пытаясь удержать равновесие. — Да
тут на всю деревню хватит!
Взглянув на него, я понял, что моя помощь не требуется — парень
справлялся с ношей, хоть и с трудом. Его лицо покраснело от
напряжения, но глаза горели от гордости за такой улов.
Мы ещё раз бросили взгляд на заводь, где всё ещё были видны
круги от движения рыбы, и тут Митяй спросил:
— Егор Андреевич, засушим? — Он облизнул губы, явно уже
представляя вкус. — Или ушицу сделаем?
Я посмотрел на него и говорю:
— Знаешь, наверное, и то, и другое. Пошли, давай домой, там
разберёмся. А то ещё кто увидит наш улов — придётся делиться, —
рассмеялся я.
Митяй, нагруженный уловом, словно бурлак на Волге, и я с
удочками двинулись обратно в Уваровку. Ещё и обеда не было, а у нас
уже рыбы — десятка полтора увесистых окуней, пара карасей размером
с блюдце и большущий лещ лоснились в плетёной, прости Господи,
корзине, поблёскивая чешуёй, словно мелкие серебряные монеты в
кошельке богача.
Я уже предвкушал аромат ухи с дымком, с хрустящей корочкой
свежеиспечённого хлеба, который макаешь в наваристый бульон. Слюна
невольно наполнила рот от одних только мыслей об этом пиршестве.
Но, поразмыслив, понял — возиться с котелком, искать, чем оснастить
уху, разжигать костёр — замучаюсь. В конце концов, я же барин, а не
простой мужик.
В голове мелькнула мысль: а почему бы не отдать часть улова
Илье, чтоб жена его приготовила? Уж она-то, с её сноровкой и
умением, сварит уху так, что пальчики оближешь. Да и мне не
придётся корпеть над огнём, как какому-нибудь бродяге.