Да и тогда он почти ничего не мог поделать.
Всем нормальным людям… то есть, разумеется, нормальным магам,
обычно хватало нескольких глубоких вдохов, чтобы вернуть контроль
над собственной силой. Тимур мог дышать хоть три часа,
медитировать, петь мантры, считать овечек — ничего не спасало.
Даже в последние годы, когда подростковые скачки энергии
остались в далёком прошлом, он всё равно иногда ощущал неприятные
симптомы. Ничего критичного: просто слишком часто
билось сердце, голова делалась тяжёлой, а воздух
словно застревал в лёгких. Тогда Диана мягко брала его за руку и
начинала шёпотом считать. Тимур дышал в такт её счёту — и
становилось легче.
Но вот самостоятельно отследить тот момент, когда сила выходит
из-под контроля, Тимуру удавалось не всегда. Почти никогда не
удавалось, чего уж там.
Он и сейчас не понял.
И вчера, когда Людвиг несколько раз велел ему дышать, но ничего
не объяснил, зараза мохнатая!
Тимур закрыл глаза и глубоко вдохнул. Чёрная дыра, поселившаяся
внутри, втянула воздух с лёгким присвистом и выплюнула в ответ
кашель. От второго вдоха тоже не полегчало. Состояние силы (той
части силы, которую Тимур мог почувствовать) напоминало
пожар на складе фейерверков — что-то постоянно
искрило, шипело, взрывалось и никак не хотело успокаиваться.
Тимур ненавидел фейерверки.
Тимур ненавидел себя — за то, что не мог с ними справиться.
Ещё один вдох застрял в носоглотке. Встал плотным комком, не
желая двигаться ни туда, ни сюда. В груди всё
болезненно сжалось, в глазах потемнело. Тимур беспомощно распахнул
рот, не в силах выдавить ни слова…
А потом Диана его поцеловала.
Снова.
И в этом снова не было ни капли романтики. Не должно было быть.
Но…
Тимура тряхнуло. Губы на мгновение обожгло огнём, а затем они
онемели и вообще перестали что-либо чувствовать. Зато в глотку
словно влили стакан газировки, которую перед этим хорошенько
взболтали. Шипящие пузырьки попёрли во все стороны — в рот,
в нос, в лёгкие. Протолкнули застрявший воздух, вышибли слёзы из
глаз, растворили все беспорядочные мысли. И порядочные, конечно,
тоже. Вообще все мысли растворили.
А потом вдруг стало хорошо, спокойно и правильно.
Так, как бывает, когда ты выходишь на рассвете на берег
широкой реки. Перед тобой расстилается водная гладь,
такая прозрачная, что видно мелких серебристых рыбёшек. Небо на
горизонте кажется нежным и воздушным, как мамин шифоновый шарфик.
На травинках покачиваются капельки росы. И ноги у тебя мокрые от
этой росы. Мокрые почти по колено.