Нынешний воевода, Тарас Петрович Новосильцев, мало чем отличался от предыдущих. Сам в степь не выезжал, только иногда посылал туда малые отряды. Да не просто так, а с умыслом. Сходит такой отряд в набег, пограбит кочевья, а из всего привезенного добра воевода требовал себе десятину. И отдавали, потому как деваться было некуда. Все знали, что воевода здесь царь и бог. Потому богател Тарас Петрович с каждым годом все сильнее, нисколько не заботясь о возведении новых стен взамен старых или ином каком обустройстве крепости.
Воевода почивал, досматривая сладкие сновиденья, когда сон его был неожиданно прерван. Дворовый холоп Лукьяшка долго отнекивался, но начальник воротной стражи был столь настойчив, что Лукьяшка перекрестился, приоткрыл дверь в опочивальню воеводы и протиснулся вовнутрь.
– Батюшка! – Слуга тронул воеводу за плечо. – Батюшка, проснись! Худые вести от воротного стража.
– Что? – Воевода открыл глаза, уставился на холопа. – Тебе чего?
– Плохие вести, говорю, от стражи воротной. Я уж так и эдак, а он все не отстает. Прям как банный лист, прости Господи. Буди, говорит, воеводу, вести срочные… Я и решился.
– Какие могут быть вести в такую пору? Ведь ночь еще, – проворчал воевода, зевнув так, что щелкнули скулы.
– Прикажешь возвернуть его? Так я мигом.
– Погодь. Скажи, что выйду вскоре. Пусть дожидает.
Тарас Петрович, кряхтя, слез с кровати, потянулся.
Нехотя натянул порты[13], рубаху, сверху накинул теплый зипун. Хоть и стояло лето на дворе, но за ночь палаты выстыли, а протапливать воевода запретил. Нечего зря добро расходовать.
Начальник воротной стражи уже дожидался, переминаясь с ноги на ногу. Воевода сел на скамью, налил себе квасу, медленно выпил и только после этого обратил взор на стражника.
– Ну, рассказывай. Чего у вас там стряслось?
– Худые вести, воевода. Постучались нонче два человека в ворота. Мы вначале не хотели их пущать, но, когда услышали, о чем они бают – впустили. А говорят они, что сбежали из ногайского плена. Сами ногаи идут из глубин Руси и пробиваются к себе в степь. Числом их не менее пятисот. Так вот, поведали они, что хотят те ногаи крепость нашу взять, пограбить и сжечь дотла.
От таких вестей воевода вздрогнул и покрылся холодной испариной.
– А не брешут они? Может, подосланы кем? – спросил на всякий случай, хотя сам сразу поверил. Оттого и тоскливо стало на душе у воеводы. Сразу пришли на ум стены, требующие ремонта, воины, за годы бездействия превратившиеся в сброд. Но воевода Тарас Петрович хоть и обрюзг от беззаботной жизни, но ум имел острый, сметливый. Понял он, что, если случится набег, то помощи ждать неоткуда. Рассчитывать надо только на себя. Ежели, спаси Господь, ворвутся нехристи за городские стены, тогда перережут всех, от мала до велика. О том воевода знал точно.