Егор вернул
себе самообладание, но в его глазах промелькнула тень сомнения. Он
открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
— Что-то
беспокоит? — спросил я, усаживаясь на скамью рядом с тренировочной
площадкой.
Юноша
помялся, перебирая в руках оставшиеся гвозди.
—
Наставник… — начал он неуверенно. — Я вчера видел, как Матвей
тренировался с госпожой Полиной. Он создал водяной шар размером с
голову и удерживал его целых пять минут. А потом превратил в
ледяную скульптуру птицы.
Я молча
ждал продолжения, уже догадываясь, к чему он клонит.
— А ещё
Аглая уже может заставить камни двигаться, хотя пробудила дар
одновременно со мной, — продолжил Егор, глядя в землю. — Даже
маленькая Настя из Цепелево научилась создавать искры. А я… я всё
ещё вожусь с гвоздями и подковами. Может, я просто не гожусь для
магии? Может, мой дар слишком слабый?
Горечь в
его голосе была почти осязаемой. Я прекрасно понимал это чувство —
когда кажется, что все вокруг движутся вперёд семимильными шагами,
а ты топчешься на месте.
— Покажи
мне свои руки, — попросил я.
Егор
удивлённо протянул ладони. Я указал на мозоли и шрамы — следы
работы в кузнице.
— Сколько
лет ты помогаешь отцу?
— С семи, —
ответил он, не понимая, к чему я веду.
— И сразу
научился ковать топоры?
— Нет,
конечно. Сначала только мехи качал, потом гвозди делать учился.
Первый нормальный гвоздь получился только через полгода…
Егор
осёкся, начиная понимать.
—
Металломантия — это не гидромантия, — продолжил я. — Вода текуча и
податлива по своей природе. Она жаждет принимать новые формы.
Камень упрям, но честен — что вложишь, то и получишь. А металл…
металл требует понимания на самом глубоком уровне. Ты не просто
меняешь его форму — ты перестраиваешь саму его сущность.
Я поднялся
и подошёл к столу с инструментами.
— Матвей
может создать впечатляющий водяной шар, но сможет ли он выковать из
этой воды меч? Аглая двигает камни, но способна ли превратить
гранит в обсидиан? Каждый дар уникален, Егор. И каждый развивается
в своём темпе.
— Но они
всё равно впереди меня, — упрямо возразил юноша.
Вместо
ответа я взял железный слиток и положил его перед собой.
Сосредоточившись, я позволил своей силе проникнуть в металл,
чувствуя каждый атом, каждую связь. Затем начал
преобразование.
Слиток
задрожал, его поверхность пошла рябью, словно жидкость. Металл тёк
и изгибался, принимая новую форму. Через несколько секунд передо
мной лежал идеально выкованный кинжал с узорчатым
лезвием.