Егор
смотрел широко раскрытыми глазами.
— Знаешь,
сколько лет мне потребовалось, чтобы научиться такому? — спросил я.
— Семь. Семь лет ежедневных тренировок, тысячи неудач, сотни
моментов, когда хотелось всё бросить.
Я взял
кинжал и одним движением превратил его обратно в бесформенный кусок
металла.
— Когда мне
было чуть больше, чем тебе сейчас, я завидовал ученику-пироманту.
Он мог создавать огненные шары на второй день после пробуждения
дара. А я неделями пытался хотя бы почувствовать структуру металла.
Знаешь, где он сейчас?
Егор
отрицательно покачал головой.
— Я тоже не
знаю, — усмехнулся я. — Он достиг потолка своих способностей за год
и остановился. Огонь эффектен, но предсказуем. Металл требует
терпения, но возможности его безграничны.
Я снова сел
на скамью, жестом приглашая юношу присоединиться.
— Запомни
главное правило, Егор. Единственный человек, с которым стоит
соревноваться — это ты сам вчерашний. Ты сегодня можешь то, что не
мог неделю назад?
— Могу, —
неуверенно кивнул он.
— Тогда ты
движешься вперёд. Всё остальное — просто шум. Матвей может быть
гением гидромантии, но попроси его починить сломанный плуг одной
лишь магией — и он беспомощно разведёт руками. А ты
сможешь.
В глазах
парня появился проблеск понимания.
— Но самое
важное не это, — добавил я. — Знаешь, почему я выбрал тебя своим
учеником? Не из-за силы дара. Я видел десятки одарённых магов,
которые растратили свой потенциал, потому что хотели всего и сразу.
Ты же обладаешь тем, что важнее любого таланта — упорством
ремесленника. Ты привык, что мастерство приходит через труд, а не
через чудо.
Егор
выпрямился, и я увидел, как в его взгляде вновь загорается
решимость.
— Давай
попробуем кое-что новое, — предложил я, доставая из кармана горсть
медных монет. — Забудь о левитации и изменении формы. Сегодня ты
научишься чувствовать разницу между металлами.
Следующие
два часа мы посвятили упражнению, которое со стороны выглядело
совершенно неэффектно. Егор с закрытыми глазами пытался определить,
какую именно монету я клал ему в ладонь — медную, серебряную или
железную. Никаких летающих предметов, никаких превращений. Только
глубокое погружение в суть металла.
— Это…
железо, — неуверенно произнёс он, держа в руке монету.
— Почему ты
так решил?
— Оно…
плотнее? Нет, не так. Оно более упорядоченное, что ли. Медь кажется
мягче, теплее. А серебро — холодное и… чистое?