Она глянула на циферблат часов на запястье — без тринадцати минут двенадцать — почти полночь. Но не успела Вера припомнить, до которого часа работает метро, как её буквально снесло в сторону какой-то сумасшедшей силой. Она чудом устояла на ногах, хотя в глазах тут же заметались искры от болезненного ушиба.
— Мадемуазель! Простите! Простите меня! Вы в порядке?! Мадемуазель?! Скажите что-нибудь!
Вера не отвечала и тёрла ладонью лоб. Возле неё суетился виновник переполоха, врезавший ей по лицу какой-то длинной пластиковой тубой, которую он нёс на плече. Туба свисала наискось и вполне могла бы зацепить не только Веру, но и ещё по меньшей мере двоих человек, если бы они очутились в этот момент рядом. К счастью потенциальных жертв, авария настигла только одинокую рыжую девушку. Впрочем, ей было не столько больно, сколько обидно, и эту обиду она не могла выразить никакими словами, даже с учётом того, что прекрасно владела французским. Но сейчас Вера не могла вспомнить даже слов родного языка, в то время как её обидчик продолжал нежно лепетать извинения на сладостном наречии, которым впору признаваться в любви, а не в раскаянии.
— Мне так жаль! Поверьте, мне так жаль, мадемуазель! Я очень виноват! Я торопился и не заметил вас! Простите!
— Всё хорошо… — почти по слогам произнесла Вера, словно впервые озвучивала эти слова.
А ведь и правда сложно выдумать что-то ещё более несуразное в этой ситуации — «Всё хорошо» — но что же тут хорошего? Она одна в совершенно незнакомом городе и всего за какой-то час успела угодить в такое количество переделок: сначала наглый извращенец в вагоне, теперь безумный скороход, сметающий всё на своём пути, и в придачу — шишка на лбу. В общем, ничего хорошего…
— Я оплачу вам такси, — с трогательной надеждой в голосе произнёс мужчина, и Вера впервые глянула на него незатуманенными глазами.
Никакого безумия его лицо в самом деле не выражало, даже напротив — оно было спокойным и мягким будто позировало для картины Рафаэля. Разве что взгляд нисколько не напоминал об искусстве знаменитого флорентийца — слишком прямой и открытый, слегка напряжённый под дугами сведённых тёмных бровей.
— Что?.. — переспросила Вера, хотя прекрасно расслышала предложение, показавшееся ей тотчас и заманчивым, и авантюрным.
— Куда вам надо ехать? Я оплачу для вас такси.