— О, мне дала его моя бабушка, у неё были одесские корни. Есть такой город — Одесса. Я даже немного владею русским, но не буду вас утомлять своими языковыми познаниями. Так как ваше имя?
Удушье метрополитена, наконец, сменилось ночной свежестью умытого недавним дождём города. Вера вздохнула с каким-то эйфорическим облегчением, будто вырвалась из лап дикого зверя, грозившего сожрать её заживо. Парижское небо глядело хмуро, но не враждебно. Париж дышал, пусть тяжело и прокурено, но дышал настоящей жизнью, настоящей свободой, настоящей страстью.
Такси не заставило себя долго ждать. По всей видимости, таксисты — это особая нация, не привязанная к локации, где проложены их маршруты, — в любой стране мира таксист остаётся таксистом, и никогда не упустит случай поймать клиента.
— Как ваше имя? — в который раз повторил Лазар свой вопрос.
Он уже не улыбался, он словно требовал ответа бескомпромиссно. Казалось, ещё секунда, и он схватит девушку за руку, не дав ей сесть в такси. Однако ничего подобного не происходило. Вера стояла по одну сторону распахнутой автомобильной двери, Лазар — по другую, оба они держались за эту дверь каждый со своей стороны. Это длилось не больше нескольких секунд, когда Вера уже готова была назвать своё имя, но что-то мешало ей, и вовсе не кокетство, нет. Существовала иная причина, о которой Вера никак не могла знать, но, тем не менее, губы её онемели сами собой. Она смотрела на Лазара и думала о том, что без улыбки его лицо обрело какую-то иную, магическую красоту. Перед ней теперь был вовсе не тот растяпа с тубусом, который сшиб её в метро, а кто-то другой — внимательный и строгий мужчина с тёмными волосами и ещё более тёмным взглядом. Его приятное картинное лицо стало совершенно неподвижным будто бы мраморным, а чёрные брови выстроились в единую прямую линию перпендикулярно такому же прямому носу.
Сейчас Вера, наконец, поняла, почему Лазар производил такое двоякое впечатление: черты его были слишком правильными, слишком ровными, и оттого могли принять совершенно любую форму или выражение, кардинально изменяя облик до неузнаваемости. Этому лицу легко могло идти и простоватое добродушие, и слепая ярость.
Вера на мгновение приоткрыла рот, чтобы ответить, но осеклась.
— Спасибо за такси, Лазар, — сказала она, тотчас опускаясь на сиденье.