Всего их было шестеро — но с вычетом мертвеца пятеро — и напасть
они решили тоже вместе, двойкой. Удар одного он встретил щитом,
заслонив сжавшегося рядом Визериса, а вот второму дотракийцу
повезло меньше — его встретил тычок булавой, на которых он налетел
грудью на скорости. Треск рёбер ознаменовал его вторую победу над
дикарями.
Врагов осталось четверо. Эйгон ожидал, что они сбегут,
наткнувшись на непреодолимую силу у противника, но похоже мозгов в
черноволосых головах было не так уж и много — они решились напасть
ещё раз, в этот раз целясь в детей, чтобы заставить его раскрыться.
Их было трое: один напал со спины, двое других с флангов, но никто
из них явно не ожидал увидеть летящий в лицо щит! Эйгон метнул его
в того, что шёл сзади и всадник вылетел из седра, щедро удобрив
камни кровью изо рта. Двое других на мгновение замялись и не успели
с ударом — этого ему было достаточно. Клинок левого он принял на
перчатку, защитив Визериса, а правый отправился к праотцам после
одного взмаха булавой.
Оставшиеся смертники решили не испытывать судьбу и потоптавшись
в отдалении, убрались восвояси.
Он спешился с лошади и отправился брать в руки щит, пока Визерис
с Дейнерис обнимались. Похоже опасность для жизни добавила принцу
любви к своей сестре, потому что вместо обычных отговорок и попыток
избежать объятий он позволил ей вцепиться в него и заплакать.
Успокаивать детей он не умел и просто бродил, собирая с трупов
кочевников всё, что могло быть полезным. Не так уж и много, к
сожалению. Как раз когда он закончил малолетние Таргариены
более-менее пришли в себя и смогли продолжить путь.
Хотя принц теперь постоянно оглядывался по сторонам и
вздрагивал, слыша где-то вдали уже знакомые тихие крики. Дейнерис
оправилась от потрясения куда быстрее — ребёнок уже через несколько
часов перестал быть таким пришибленным и пугливо выглядывать из-за
его спины. Ну и слава Богам, ему же проблем меньше.
Больше дотракийцы на них нападать не решились, хотя рыцарь
замечал силуэты загорелых всадников на горизонте, стремительно
исчезавших с его глаз, стоило им увидеть кто именно пересекает
дорогу в этот раз.
К исходу очередного месяца они прибыли в руины какого-то
древнего города, который принц назвал «Гойан Дроэ». Среди пустынных
развалин, потрескавшихся камней и пыли сновали любопытные глаза и
худые лица.