В Пентосских землях было куда теплее, Эйгон бы даже сказал
жарче. Всё ещё ни шло ни в какое сравнение с жаром пламени Хаоса
или тех ощущений, которые испытывает человек, когда ему в грудь
прилетает огненный шар от пироманта, но и тут своих проблем
хватало. Они проезжали по землям, известным, как Бархатные холмы. В
основном шли по дороге, которая по словам принца сохранилась ещё со
времён Валирии. Он отчего-то был этим фактом очень горд, но не
заметив никакой реакции от Эйгона приуныл, видно его внутренний
древний историк желал выдать целый монолог о величии своих предков,
но не вышло.
Тогда же он в первый раз встретил народ, который пожалуй будет
ненавидеть всю оставшуюся жизнь.
Солнце светило с светлого голубого неба, а небольшие холмы
окружали дорогу со всех сторон, пока они медленно следовали на
лошадях дальше по дороге.
Громогласный свист, явно человеческий вой и звуки лошадиных
копыт его удивили — путники здесь встречались не так редко, но
загорелые фигуры с длинными косами и с кривыми мечами ничего
доброго им, похоже, не несли.
— Дотракийцы, — испуганно выдохнул Визерис и постарался на
лошади стать как можно ближе к фигуре Эйгона. Дейнерис у него за
спиной сжалась и только испуганно поглядывала на нежданных
гостей.
— Это которые дикари?
— Д-да.
«Значит умрут» — спокойно решил он. Оставалось только защитить
детей и отправить дикарей к их богам, раз уж они так сильно к ним
хотят.
Дотракийцы кружились вокруг, из-под лошадиных копыт гремела
пыль. Эйгон замер на лошади, опустил молот к земле, пока в другой
руке у него был щит. Лошади тяжесть его оружия явно не нравилась,
но за время пути она успела чуть попривыкнуть и теперь хотя бы
держалась на ногах достойно.
Первый из дотракийцев, попытавшихся зацепить своим оружием плечо
через доспехи ответный удар не выдержал. Клинок его оружия выбил из
доспехов лёгкие искры и заставил Эйгона повернуться, только чтобы
добавить скорости дикарю ударом по спине. С треском костей и глухим
выдохом всадник повалился на своего же коня и, проехав в седле ещё
немного, свалился на камни, пачкая их кровью. Другие настороженно
наворачивали круги — теперь нападать так сразу и с наскока не
решались, боялись диковинного молота, раздражённо скалившегося
головами горгулий. Эйгон видел страх в их глазах, в напряжённо
сжимаемых руками клинках, в тяжёлом дыхании под жаром солнца. Кто
бы что ни говорил, но самым эффективным оружием на поле боя был
страх.