- За все. – торжествующе и нагло
улыбнулся мне мелкий жулик, в довершение всего, вынимая из кармана
мятый листок, на котором были подробно расписаны все мои меховые
позиции.
Не знаю, кто послал сюда этого типа,
но сделал это человек небольшого ума. Они хотели показать, что я
нахожусь у них под плотным колпаком, а добились прямо
противоположного. Эти сведения неизвестные мне пока перекупщики
могли получить только у Ванды. Только у Ванды или человека из
самого близкого ее круга. Дело в том, что никто из многочисленной
обслуги или охраны не имел доступа к полным спискам мехов. Все
поступало частями, и учет вел лично я. Полный список в виде заявки
на участие в меховом аукционе составил тоже я, готовя товар к
аукциону и отдал его на подпись Ванде, так как она являлась
формальной владелицей всего этого богатства. Так как Ванде в этот
вечер было плохо, я не стал настаивать на его немедленном
оформлении, а оставил бумаги в спальне княгини, а получил его, уже
оформленный утром следующего дня, а потом началась война, санкции и
прочие неприятности, и список лег в мой личный сейф до лучших
времен. Не то, чтобы я был уверен в том, что мой сейф нельзя
вскрыть, не бывает таких замков, но он находился под присмотром
моего маленького идола моей божественной покровительницы Мокоши,
которой я доверял, как самому себе. И шкатулка Ванды находится под
аналогичным присмотром – никто, не будь на то воля владельца,
открыть, ни сейф, ни шкатулку, не может, чтобы в моей голове не
прозвучал сигнал «Тревога». Следовательно, количество подозреваемых
уменьшилось до четырех человек, кои обычно вхожи в спальню княгини,
но без ее согласия никто из подозреваемых список увидеть не мог.
Или эти люди не виноваты, а Ванда ведет какую-то свою
игру.
Неправильно истолковав мое молчание,
глупый человек, сидящий напротив решил припугнуть меня.
- …очень не хотелось бы, чтобы такой
чудесный товар просто пропал без следа. Сами понимаете, у нас такое
бывает. Закон – тайга, прокурор – медведь.
Цена, озвученная Глинкевичем
составляла примерно десять процентов цены моих мехов. Такую цену
предлагают только совсем конченому человеку.
- Вы знаете, господин Глинкевич, я
вынужден отказаться. – я грустно улыбнулся и нажал под столом
кнопку звонка.
- Хорошо, меня уполномочили сделать
вам последнее предложение и добавить еще десять процентов, но это
край. – строго заявил мне гость непрошенный: - Других предложений
не будет. В том смысле, что вообще не будет, на территории Сибири
вам никто ничего не предложит.