Оказавшись в одной из лож, откуда открывался весь
вид на зал, Элени наконец смогла разглядеть всю красоту этого
таинственного убежища. Бывший театр, сохранивший в себе
аристократический дух восемнадцатого века, был небольшим, но
вместительным. Зрительный зал имел форму эллипса и, вероятно,
когда-то вмещал до тысячи высокопоставленных гостей.
В уютных,
хоть и изрядно потрёпанных временем партерах располагались три ряда
кресел из красного бархата, а за ними — десять скромных деревянных
скамеек, вероятно, предназначенных для прислуги. Над партерами —
бельэтаж и три яруса лож для царских особ. В одной из них как раз и
сидели Элени и Максимилиан.
Сцена
была скрыта тяжёлым красным бархатом. По обе стороны её обрамляли
огромные мраморные колонны, украшенные позолоченными римскими
вензелями. Когда-то они ослепительно сияли, но теперь золото
потускнело под натиском многолетней пыли и грязи.
Элени
представила, как во времена Джеймиса Лоркана здесь собирались люди
из высшего сословия — в дорогих платьях и костюмах, с затаённым
дыханием следили за балетом или смеялись над комедией,
зарождающейся на сцене. Дамы, наверняка, прикрывали напудренные
лица изящными веерами с перьями, а мужчины громко смеялись, забывая
о манерах. Девушка могла поклясться, что чувствовала шелест платьев
и аромат дорогих французских духов.
— Как ты,
Элени? — спросил Максимилиан, прервав её мысли. Он смотрел на неё с
открытой заботой, как и совёнок, сидевший у него на руке. Его речь
звучала непривычно — англичанин? Или француз? Скорее всего,
англичанин, с глубоким, изысканным акцентом.
— Я вижу,
ты измотана. Может, присядем?
— Я с
удовольствием. — Искренне ответила девушка, и они с Максимилианом
опустились на бархатные сидения, показавшиеся Элени самыми мягкими
на свете. Всё-таки это была царская ложа.
— Из меня
будто все соки выжили, — призналась Элени, тяжело вздыхая, — мысли
путаются… Прошу, скажите мне, в чём…
— В чём
дело? Я уверен, ты напугана и растеряна. Прошу, позволь мне всё
объяснить… всё, что ты должна знать, — мягко сказал Максим,
замолкая в ожидании ответа.
В этот
момент к ним поднялась Кира и, улыбнувшись Элени, протянула ей
чашку горячего какао.
—
Осторожно, милая, горячо.
Когда
Кира ушла, одарив Элени самой нежной улыбкой, девушка вдохнула
сладкий аромат напитка и осторожно сделала глоток, чтобы не
обжечься. От наслаждения она прикрыла глаза — казалось, ничего
вкуснее в жизни не пробовала. То ли от усталости и голода, то ли
просто давно не пила какао, но на мгновение ей стало
легче.