На фоне этих невеселых мыслей Брюс
вручил мне тяжелый свиток, запечатанный здоровенной сургучной
печатью с орлом. Это был Именной Государев Указ. Внутри, на дорогой
гербовой бумаге, размашистой вязью было начертано, что полковник
Петр Алексеевич Смирнов за «особые заслуги перед Отечеством, за
радение в делах государевых и приумножение мощи военной» жалуется
титулом барона Российской Империи. В придачу отваливали земли в
Ингерманландии и кругленькую сумму на «достойное обустройство». Все
это итак было озвучено ранее самим Государем, но только сейчас я
получил документы на титул.
Это был хитрый политический ход
Царя. В глазах европейских «партнеров» типа лорда Эшворта
руководитель секретной операции теперь был титулованным дворянином
с личным кредитом доверия от монарха.
Брюс подтвердил мои догадки:
— Примите поздравления, барон.
Государь считает, что таким важным делом должен заниматься человек
не только умелый, но и знатный. Это заткнет глотки многим
завистникам здесь и заставит наших заморских визави относиться к
вам с большим уважением».
Деньги, что мне причитались по
указу, вручил сам Брюс. Сумма была внушительная, на нее можно было
отгрохать приличную усадьбу с флигелями и парком. Но мысли мои были
далеки от барских затей. Я мысленно смотрел на Игнатовское, на
чадящие трубы литейки, на гудящие цеха — вот она, моя настоящая
усадьба.
Никаких барских хором. Все — на
безопасность. Строительные работы, что я начал раньше, теперь
пойдут с удвоенной силой. Я построю настоящий форт, способный
выдержать даже осаду.
Вечером, в новом полковничьем
мундире, я вошел в залитый свечами зал дворца Меньшикова. Шум, гам,
музыка, шелест платьев, блеск брюликов — все это разом на меня
навалилось, заставив на миг замереть в дверях. Меня тут же
заметили. Новый барон, да еще и явный любимчик Царя — это было
целое событие. Ко мне тут же потекли ручейки желающих поздравить,
заискивающе заглянуть в глаза. Я отбрехивался общими фразами,
стараясь держаться поближе к Брюсу, который в этой тусовке плавал
как рыба в воде.
Я зацепил взглядом лорда Эшворта. Он
стоял в кучке иностранных дипломатов и, увидев меня, едва заметно
вскинул бровь. На его лице читалось плохо замаскированное
удивление.
Пытаясь сбежать от назойливого
внимания, я ушел к окну, откуда был вид на сад.