— О, это они могут, — Бринна подлила еще и только открыл рот для вопроса, как на нее вывалили:
— Да они ж Черного Пса повесили! Век на палубу не ступать, с неделю назад, на площади Йотингтона. Там был брат моей свояченицы. Своими глазами видел, как петлю затягивали. Народу собралась тьма...
Пьянчуге удалось привлечь к себе внимание всей команды, Фиши даже перестал лапать конопатую, а Морено так и вовсе подпер голову кулаком, точно ему нянька, которой у него отродясь не было, сказку рассказывала.
— А он вышел, значится. Улыбался. Весь гарнизон форта согнали, чтоб, значит, его подельники отбить не смогли. Хотя, вот горе-то, отбивать было уже некому — всю команду как есть переказнили раньше капитана. Прям вдоль дороги от порта в город развешали, точно извергов каких… и тела снять не дали!
Изверги сочувственно покивали, глотнули за свой упокой, но перебивать не стали.
— Губернатор указ зачитал, что, мол, за прегрешения перед богами и королем приговаривается Черный Пес Морено к казни через повешение. Ну значится, палач в маске петлю как положено накинул, а Черный Пес тут и говорит, что перед богами он чист, а величество ихнее он драл через душу в мать по три раза. Глаза ему, значит, завязали, палач за рычаг дернул и…
— Какая встреча! — В стол перед их компанией со свистом воткнулся абордажный топор. — Марлин вылез из алантийской сети и даже чешую при себе оставил.
19. 19.
Забулдыга заткнулся и поспешно отполз в темный угол.
Морено, не обратив внимания ни на топор, ни на говорящего, неспешно допил пиво, поставил кружку на стол, утер губы и только потом сказал:
— Дон Гильермо, а ты все также сначала бьешь, а потом смотришь куда. Если у тебя и с бабами так — гляди, останешься без наследников.
Названный доном Гильермо громадный иверец с бородой, окрашенной в ярко-рыжий цвет, оскалился, но без смеха — глаза у него оставались холодными, а взгляд цепким, — с подначкой:
— Ты ж вроде не по бабам. Откуда ж тебе знать, где у них что? — процедил он и осклабился.
Морено рванулся из-за стола молнией.
У Дороти мимо носа что-то мелькнуло, и в следующее мгновение Морено уже стоял на столе, а бритвенно-острое лезвие его палаша упиралось рыжебородому под кадык.
Дернувшиеся было головорезы Гильермо — около десяти человек — замерли, не зная, как поступить.