— Ни в коем случае. Разве дневник пропал? Не знал, — с ленцой
ответил я. — Это ведь ваша семейная реликвия, разве не так? Как вы
могли её упустить?
Темный вернулся на место и пытался осмыслить сказанное. Шантаж —
весьма низко. Но то, что содержится в этом дневнике, может дать
ответ на некоторые вопросы, убрать лишние опасения, а также помочь
в борьбе с наваитами. Даже мои непонятные чувства к Аламинте не
могли повлиять на мое решение.
— Если дневник не у тебя, зачем тебе ключ?
— Любопытство, — с тонкой улыбкой откликнулся я, и Хассаир едва
не закатил глаза. — Ты всегда можешь отказаться, а я просто заберу
Аламинту.
“И ребенка”, — мысленно добавил я. Почему-то в последнее время
хотелось забрать именно её, а не только наследника.
— Всего лишь один день в неделю взамен на важнейший шифр моей
семьи?
— Один из многих, прошу заметить. Только не говори, что у вас
один шифр на всю семью. Или же ваша связь с истинной не настолько
сильна?
Я задел темного за живое, теперь тот не собирался отступать. Но
между тем в голове всплывали образы их встречи — они вызывали
необъяснимую злость. Однако за благочестие этих встреч хотя бы
можно быть спокойным. Хотя какая мне разница?
Хассаир прищурился, внимательно глядя на меня, а потом кивнул.
Он перешел на официальный тон, растеряв все свое дружелюбие.
— У меня есть дополнительное требование. Шифр — дорогое
удовольствие. Я понимаю, почему ты против бала — это огласка,
которая повлечет за собой недовольство народа. Однако настаиваю на
ритуале единения, причем с несколькими свидетелями. Через три
недели я назову Аламинту своей нареченной.
Если откажусь, темный отринет мое предложение, а если соглашусь…
что я теряю? Истинные — связь навечно. Они все равно рано или
поздно будут вместе. Какая мне, в сущности, разница: раньше или
позже? Однако где-то внутри меня сидела глухая злость на
обстоятельства.
— Да будет так.
— Шифр передам тебе сразу после ритуала, — сказал темный и
склонил голову, — однако не могу понять одного… Почему ты ведешь
себя так? Вроде все логично, но… столько чувства собственности. Она
ведь темная. У вас с ней нет будущего, к тому же она вскоре начнет
чувствовать притяжение ко мне.
— К чему эта тирада? — как можно более безразлично произнес
я.
— Но я не нахожу других причин твоего поведения. Ты будто
ревнуешь, — проговорил Хассаир и поднялся на ноги. — Подумай об
этом на досуге и умерь свой пыл. Надеюсь, твоими действиями
действительно руководят разум и логика, иначе… — Хассаир посмотрел
мне прямо в глаза, без тени сомнений. — Я ухожу. Не желаю терять ни
минуты своего драгоценного времени с избранницей. Прошу простить.
Наш первый день начнется именно сейчас.