— Ви есть ехать со мной!
Исчез в кабине.
— Давай, русская сволочь! Пошел! —
толкнул меня старший диверсант прикладом. — Эх, пощастило тебе. В
Берлин попадешь.
— Ты тоже, — огрызнулся я. — Только в
гробу.
Ба-ац! — удар в зубы был для
меня неожиданным. Кулак взметнулся как молния. Врезался в челюсть.
Меня пошатнуло.
— Это тебе за моих сослуживцев, —
испепелил взглядом «не наш» капитан.
Второй удар, уже под ребра:
Ба-ац! — грудная клетка вмялась, словно губка в воду.
Перехватило дыхание. Сложило пополам как книжку. Отчаянно
захотелось вырвать.
— А это тебе за вашу брехню. И за
гроб до Берлина.
Скосил взгляд на полковника.
Отступил, хлопнув в плечо. Полковник не заметил, спешно кутаясь в
шинель. Герр Шуман провожал на крыльце, прислушиваясь к канонаде.
Она приближалась.
— Хальт! — истошно крикнул
полковник.
Из колодца извлекли Борьку. Сухого.
Тут не до шуток. Действительно подняли цепным колодезным воротом на
узкой площадке вместо ведра. Заслышав гул канонады реактивных
снарядов, он продолжал орать песню:
— Вы-ходи-ила на берег Катюша! На-а
высо-окий берег на крутой!
Получалось даже весело. Немцы вжимали
головы в плечи от взрывов, а мой отважный помощник горланил во всю
мощь:
— Вы-ыходила, песню заводи-ила…
Два диверсанта подвели к своему
лже-капитану. Тот всадил в зубы Борьке таким же макаром, как и мне
секунду назад.
— На прощание вам, товарищи бойцы
советской армии, — осклабился хищной улыбкой. — Надеюсь встретить
вас в победоносном Берлине. Если зубы останутся целы — продолжим
знакомство, — и почесал внушительно кулак.
Борька сплюнул кровавой слюной.
Отрезал распухшим ртом:
— С удовольствием, сволочь. Только
Берлин будет наш, а не немцев.
На том и распрощались. Я настолько
был рад видеть Борьку сухим, что сразу спросил под гул
канонады:
— И как там, в колодце?
— Сухо как в танке, — хохотнул мой
помощник. — Не поверишь, лишенец! Они его приспособили под каземат.
Воду выкачали, а внутри держали особо опасных пленников. Меня
подвесили на какой-то лебедке. Сверху дыра неба, внизу крысы и
кости.
— Кости?
— Ага. Человеческие.
— Ты хочешь сказать…
— Ну, ты веселый интересный! —
хохотнул он. — Конечно, хочу сказать, что там могли быть и мои
останки. Еслиб не этот полковник. А куда нас потом?
Я поднял со значением палец:
— В Берлин, братец мой.
Отважный боец выкатил глаза.