Позднее, уже после казни Льяна, Великая драконица провела
конференцию 1768 года, на которой, во избежание повтора бунта
черни, было принято общевампирское решение отказаться от
употребления крови, а великий хирург Тёмкин нашёл вариант решения
проблемы: кровососам удаляли глазные клыки, и эта операция
превращала их в обычных людей.
– Так просто? – удивилась я. – То есть, если тебе выдрать
клыки…
Цесарио отпрянул, зашипел и оскалился.
Оказалось всё не так легко: спасти удалось лишь десятую часть
вампиров, иначе говоря – недавно обращённых. Чем дольше подопытный
нежи́л, тем травматичнее происходила операция. Так погибло
большинство кровососов, а те, кто побоялся экспериментировать на
своём бессмертии, попрятались в глухих местах.
– Именно тогда и был принят закон о том, что мёртвые не могут
владеть имуществом, – любезно разъяснил Цесарио.
Ну и братишки фон Быборги, внезапно оказавшиеся в западне новых
законов, запустили временно́й повтор и попросту исчезли, чуть
подправив исторические документы: сожгли те из них, где упоминалось
имя Боэсхия, от Цесарио оставили ошибочную «похоронку», и таким
способом выскользнули из-под угрозы лишения клыков и вампирской
сущности, став мёртвыми и по документам. Днём они отсыпались в
гробах, а по ночам устрашали новых владельцев, которые утром
сбега́ли со всевозможной поспешностью и отказывались от
злополучного имущества…
– Вдвоём?
– Отчего ж? Всей семьёй.
– Так, ладно. С этим разобрались. Но тебя полвека назад сожгли.
Разве нет?
Цесарио улыбнулся. В свете зажёгшихся уличных фонарей блеснули
его точёные клыки.
– Это было неприятно. Я очень обиделся и отправился в
путешествие, не желая видеть ни местных людишек, ни красоты родных
мест. Впрочем, я всегда любил путешествовать, а тут ещё и обрыдло
всё после сожжения.
– Понятно.
То есть, огонь против вампиров не работает. Запишем.
– А что с Лайси?
– Мы не успели её спасти, – печально признался Цесарио. – Ей
показалось, что я умер, и она сбросилась с башни. Лайси всегда была
чересчур поспешна в своих решениях и их исполнении.
– Ну а тогда нахрена ты постоянно напоминаешь брату о невесте,
умершей триста лет назад? Потешиться муками его совести или
что?
«Метаморфнуться в волка и цапнуть его наглое, самоуверенное
лицо. Вот было бы здорово!» – подумала я. Но Цесарио лишь грустно
покачал головой: