Генерал-фельдмаршал Горчаков прибыл всего-то на пятый день после
того, как я вернулся со своего рейда. Такое скорое прибытие
Горчакова в Силистрию означало то, что он узнал о рейде задолго до
того, как мы частично вернулись в русскую крепость.
Вот меня и отчитывал командир, несправедливо отчитывал. Я же
стоял, сжимая пальцы в кулак. Что такое субординация, знаю
прекрасно, принимаю её и не оспариваю. Но также я знаю и границы,
которые должны предусматриваться при общении со мной — с
дворянином. Однако усугублять я не собирался. И так были сказаны
такие слова, что, может, и не стоило произносить.
— Австрийцы присылают свою комиссию в Силистрию, чтобы понять,
что произошло! — сказал Горчаков и стукнул кулаком по столу.
Вздрогнул и я, и Дмитрий Дмитриевич Сельван, стоявший тут же.
Всё же Михаил Дмитриевич никогда ранее не показывал столько эмоций,
да ещё и таких ярких, почти что истерических.
— Вот, ваше высокопревосходительство, — я передал в руки
разъярённого командующего три листа бумаги.
Бросив в мою сторону злобный взгляд, всё же Горчаков стал
читать.
За время своего «отдыха» я обстоятельно написал соображения, что
случилось и как ситуация может выглядеть с точки зрения правовой
оценки. На страницах доклада были и о том, что австрийцы первыми
стреляли в моих людей и, к слову, убили некоторых бойцов. Писал я и
о контрабанде, когда страна — Австро-Венгрия, официально
нейтральная — поставляла оружие нашему врагу. А в этом времени
подобные действия являются практически объявлением войны.
Это не когда в будущем позволялось всему условному «Западу»
снабжать нашего противника всеми видами вооружения. Нынче реакция
должна быть жёсткой. Если такой реакции не последует, то имеет
место быть серьёзное унижение для страны. Горчаков не мог этого не
понимать.
Кроме того, у меня был в наличии очень интересный документ…
— Где? Где это соглашение? — установившуюся тишину разорвал крик
командующего.
— У меня, — спокойно сказал я.
— Немедленно…
— Ваше высокопревосходительство, хоть расстреляйте меня тут, на
месте. Но я должен быть уверен, что документ попадёт в руки к
государю. Это не только вопрос моей свободы и оправдания всех
действий. Это ещё и политический вопрос, — сказал я и выдержал
прожигающий взгляд поверх пенсне от генерал-фельдмаршала.