Стоит Аксинья, выпрямилась гордо,
дурочка маленькая, голову вскинула, радуется. На голове венец
тяжелый, в ушах серьги чуть не с ладонь размером, на шее ожерелья
драгоценные, покров есть, да тонкий он, видно все… на каждом пальце
кольца, иногда и по два на палец, на запястьях зарукавья
драгоценные… уляпалась сестрица золотом, оделась в шелка, считает,
что это ее царицей сделает. И не понимает, что высосут ее паучихи
лютые, что только шкурка от нее останется. Драгоценности – суета
все это… когда ты в стае волчьей окажешься, ты волкам, поди, покажи
зарукавья свои, может, не съедят? Съедят, только побрякушки
сплюнут.
А Федор вперед смотрит хмуро…
Не любит он невесту, то всем видно.
Перед входом в храм чуть носом не полетел, споткнулся, как Устинью
увидел. Устя сегодня и прихорашиваться не стала бы, ни к чему ей
такое, да отец с матерью настояли, и не объяснишь им, что не
радоваться надобно – в голос выть от беды лютой. Схватить бы сейчас
Аську в охапку, да и бежать хоть куда... нельзя!
Тут и платье, жемчугом шитое, не
утешит, да и будь оно хоть все самоцветами расшито – разве в них
счастье?
В храме народу набилось много, а у
Устиньи по спине мороз бежит, жуть волной черной накатывает,
дрожать заставляет, и непонятно отчего. Хорошо, что стоит рядом
Агафья, и за руку правнучку держит, и от сухих старческих пальцев
тепло становится.
А может, и еще от чего. Рубашку
Устинья не зря под платье надела, вся она теплая, даже сейчас –
зима, и в храме холодно, а Устя тепло это чувствует.
Борис тоже рядом. Не совсем близко,
стоит он шагах в десяти от Устиньи, и вид у него самый
богобоязненный. А Устинья-то другое знает, и когда смотрит на нее
любимый мужчина, она это всем телом чувствует, словно волна меда на
нее проливается. Любимый, единственный, может, и есть на земле
другие мужчины, да не для Устиньи они, и она не для них на свет
появилась, только Бориса она одного всю жизнь и видит.
Завтра они тоже в храме стоять
будут.
Завтра уже…
У них, конечно, так-то не будет. Ни
выкупа невесты, ни дружек… оххх! Оно и к лучшему, поди! Вот стоит
Михайла Ижорский! Стоит, глазами сияет так, ровно его не на свадьбу
пригласили, а поместье подарили! Тоже на Устю поглядывает
победительно, мол, с царевичем свадьба расстроилась, а от меня-то
ты никуда и не денешься… посмотрим!