— П-прости? — пробормотал Платон. Его плечи опустились, а с лица сошла вся краска. — Я поделился с тобой. Как с самым близким человеком! А ты сейчас… Поверить не могу, — Никольский накрыл ладонью лоб и медленно покачал головой.
— Платон, — я хотела было подойти, как он выставил руку.
— И это я жестокий? Я как отец? Ты только что упрекнула меня в том, что моя мать…
Но договорить ему я не дала. Настигла его так быстро, что у самой выбило воздух из лёгких. Обняла его так сильно, как в последнюю нашу встречу. Как будто я тогда уже знала, что это последняя наша ночь. Но мне не ответили. Вообще. Платон пыхтел мне щёку и даже не шевелился.
— Прости. Я не должна была этого говорить, — прошептала ему на ухо. Платон вообще никак не реагировал. — Я очень сожалею. То лето было для меня самым лучшим. Ты спас меня, и я тебе безмерно благодарна. Наша любовь вытащила нас из тьмы, подарила жизнь. Без тебя, — переместила ладонь с его спины на затылок, — я бы умерла. Я была слишком зависима от тебя, как от таблеток. Без тебя всё померкло. Мне пришлось забыть тебя, — мой голос неожиданно даже для меня дрогнул, потому что я очень долго пыталась стереть то время из памяти. — Слишком больно осознавать, что твоей первой любви не существует.
Платон отшатнулся от меня, обошёл стол и скинув пиджак с плеч, плюхнулся в кресло. Опустошённый взгляд Никольского прошёлся по мне катком, придавив к полу. Я вырвала не только своё сердце много лет назад, но и его.
— Ты могла просто позвонить, — еле слышимым шёпотом, проговорил Платон. — Я бы хоть куда поехал. За тобой. С тобой. Вместе.
— Платон, — вздохнула, обойдя стол. Я остановилась возле него и оперлась бёдрами на гладкую поверхность светлого дерева. — Ты же понимаешь, что твой отец…
— Нет! — рявкнул Никольский. — О нём мы говорить не будем!
— Ладно, — вскинула руки, чтобы «показать» белый флаг. — Мой телефон с твоим номером покоится на дне того проклятого озера. Я утопила его. Я так волновалась, руки были скользкие от дождя и он просто выпал из ладони. Поэтому, — вытянула руку и показала часы, которые сегодня так активно искала утром, — я теперь ношу это. Чтобы, не дай бог, опять не потерять телефон.
Платон расставил ноги шире, откинулся спиной и глухо усмехнулся. Очень странно было наблюдать за ним спустя столько лет. Нет, он не изменился. До сих пор при волнении перебирает пальцами, шевелит бровями и периодически поджимает губы.