– Семён Денисович, проходите, чайку
выпьем. – предложил я.
Он тут же согласился и принялся
разуваться. Дал ему тапочки и повел в гостиную, где у нас в давно
уже возведенном манеже возились малыши. Правда, его стены уже
перестали быть для них непреодолимыми, когда они научились ходить.
Но сейчас они были сонными, поэтому забрались обратно, поскольку
там были все игрушки, и возились с ними, потихоньку доходя до
нужной кондиции, что позволит нам уложить их скоро
спать.
Тузик сопровождал гостя с момента его
появления, и он его погладил по голове, что сразу позволило понять,
что человек пришёл к нам хороший. Собак не боится и прекрасно их
понимает, правильно прочитал по движениям Тузика, что тот не
собирается кусаться и другие глупости делать. Панда высунулась на
пару секунд из кухни и тут же спряталась обратно, ей всякие
поглаживания от чужаков, как собаке, не нужны, она аристократка,
уверена, что не на помойке себя нашла. Свиту людей, которой
разрешила обслуживать все свои кошачьи нужды, она себе уже нашла, и
кастинг новых членов давно уже не проводит.
Пока Галия устраивала гостя за столом
и предлагала ему чай с вкуснейшими вафлями, которые Валентина
Никаноровна сегодня испекла на своей же вафельнице, которую недавно
к нам принесла, я сходил в свой кабинет и притащил всю тяжелую
стопку глянцевых итальянских журналов. Шапляков кинул на них такой
же алчный взгляд, как Эллочка-людоедка кинула бы на шубку из
шанхайского барса, которую бы ей предложили к ее манто. Да уж, они
точно ему нужны.
– Разрешите? – спросил гость, едва я
плюхнул всю стопку на журнальный столик около дивана.
– Конечно, они уже ваши, – улыбнулся
я.
Режиссер встал из-за стола и
переместился к журналам. Минут на десять мы его потеряли. Он весь
ушел в журналы, перелистывая их один за другим. Иногда бормотал
что-то восторженно, пару раз я смог разобрать знакомые фамилии
– Антониони, Де Сика… В остальных случаях не смог ничего
понять.
Мы с Галией, понятливо улыбаясь, терпеливо дожидались в тишине,
не испытывая ни малейшего стеснения из-за того, что наш гость
совсем забыл о нас. Регулярно общаясь с художниками, уже привыкли,
что творцы в любой момент могут застыть на месте, забыв обо всем.
Настолько им важнее та творческая идея, что пришла в голову, чем
общение даже с людьми, которые им симпатичны. К искусству его
служителей ревновать невозможно…