— Но как такое допускают местные
власти? Это же дикость.
— В тех землях царят совсем иные
порядки, Астрид. А образ жизни этих людей расположен за пределами
нашего. Там царит многожёнство, и никто не побрезгует пополнить
свой гарем экзотической красоткой с невольничьего рынка. Как ты
понимаешь, для них мы экзотика.
В это самое время к собеседницам
неслышно приблизился Фридрих Корф.
— Зачем ты пугаешь Астрид, дорогая? —
обратился он к жене, нежно целуя её руку. — Экспедицию всегда
надёжно охраняют, а тот случай был единственным за всё время моей
службы. Мы уже обо всём договорились с местными властями, а потому
бояться нечего.
— Но у бедуинов своя власть, дорогой,
и ты это знаешь. Как знаешь и то, что разговоры с ними всегда
заканчиваются откупом за спокойствие. Ты уже решил, чем мы будем
расплачиваться, если нам не повезёт повстречать их на пути?
— Не беспокойся, Лорен. С этим
проблем не будет, и прошу: не пугай Астрид, — он перевёл взгляд на
девушку. — Я лично несу ответственность за твоё благополучие перед
господином Лансере, дитя моё. Пусть ничто тебя не тревожит.
Астрид благодарно улыбнулась. В
глубине души она понимала, что Корфу и без неё проблем хватает, а
Лорен хотела как лучше, предупреждая её, но что теперь? Бежать на
поиски того, кто согласится сыграть роль мужа? Хотя зачем искать?
Он совсем рядом, только помани. Она вспомнила их свидания с Анри,
их первый поцелуй, такой горячий и волнующий кровь, его
прикосновения, жаркое дыхание, опалявшее кожу. Любовь это или
временное наваждение, она не понимала, но Астрид лишь одно знала
точно: нельзя так с ним поступать. Если сейчас он бросит всё ради
неё, то карьера в министерстве, к которой готовил его отец, пойдёт
прахом. Родители не простят сыну связи с такой, как она. Нет, их
миры слишком разные, и они не должны пересекаться. Следовало
оборвать всё раз и навсегда.
Лестница скрипнула. Что-то юркое и
длинное прошмыгнуло через площадку между вторым и третьим этажами,
прошив её насквозь пронзительным писком и вызывая трепет
брезгливости. Вдали через несколько стенных перегородок слышался
шум ругани, кто-то что-то разбил, громыхнула дверь, пустив вибрации
по половицам. Ещё шаг и снова скрип, снова звуки — женщина хохочет
громогласно и неприкрыто, мужчина тоже смеётся, но говорит тихо и
ничего не слышно. Стены голые, обшарпанные, от них пахнет сыростью
и нищетой. Остаётся преодолеть совсем немного, но что-то мешает.
Поперёк лестницы лежит пьяница, которому некуда идти.