Из радиоприёмника все также
доносились женские голоса, будто с соседней кухни и это сводило с
ума.
— А вы слышали? В райцентре
гастроном новый открыли! Говорят, и колбаса есть, и конфеты
шоколадные появились!
— Да брось ты! Я вчера за
хлебом два часа стояла, чуть ноги не отвалились. Хорошо хоть
Петрович по блату буханочку отложил.
Усевич осторожно покрутил
ручку настройки, пытаясь удержать связь с базой, но женские голоса
растаяли в треске помех. В эфире снова зазвучали сухие позывные
военной радиостанции.
Козлов задумчиво покачал
головой, глядя куда-то вдаль.
— Вот ведь как оно получается.
Там, в Союзе, люди живут обычной жизнью — про коров думают, в
магазины бегают…
— И правильно делают, — кивнул
Петренко, резко щёлкнув зажигалкой. — Мы здесь для того и торчим,
чтобы они там спокойно жили.
Рахмон же, всё это время
сидевший молча и задумчиво теребивший воротник, вдруг оживился и
хлопнул себя по колену.
— Знаете что, братцы? Я тут
решил огородик разбить! Как дома у меня в Узбекистане. Помидоры
посадим, огурчики… Семена-то я с собой прихватил!
— А земля-то здесь подходящая?
— усмехнулся Макаренко.
— Да должна подойти! — горячо
заверил его Рахмон. — Климат почти как у нас — солнце жарит вовсю.
Главное — поливать вовремя.
Так что через неделю
неподалеку появился маленький аккуратный огородик. Рахмон любовно
разметил грядки, посадил семена и каждый день старательно поливал
их из солдатской фляги.
— Смотрите-ка, ребята! — сиял
он как ребёнок. — Уже всходы проклюнулись! Скоро свежие помидорчики
будут!
Но радость оказалась
преждевременной. Через пару дней местные козы обнаружили огородик
Рахмона. Та самая наглая коза, что недавно пыталась сожрать
документы Макаренко, теперь привела с собой целое стадо.
— Рахмон! Тревога! — завопил
Козлов. — Там твои помидоры атакуют!
Рахмон вылетел наружу и застыл
на месте — козы методично и невозмутимо уничтожали его драгоценную
рассаду.
— Эй, шайтаны! Шу! Пошли вон
отсюда! — закричал он, размахивая руками и подпрыгивая на
месте.
Козы лениво подняли головы и
посмотрели на него с таким презрением, будто он отвлёк их от
важного государственного дела. Затем неспешно развернулись и
удалились, оставив после себя вытоптанную землю и жалкие остатки
зелени.
— Ну вот… — вздохнул Рахмон
печально, глядя на разгромленный огород.