— Это не просто камни! — Фарид резко поставил амфору на пол и
шагнул вперед. Его голос дрожал от возмущения, а руки сжались в
кулаки. — Это память нашего народа, Самир! Каждая монета, каждый
осколок керамики — это голос наших предков. Ты продаешь их, словно
мешок риса на базаре!
Самир поднялся на ноги и приблизился к другу почти вплотную. В
тусклом свете керосиновой лампы его лицо казалось высеченным из
камня, глубокие морщины легли резкими тенями.
— Ты думаешь, мне легко? — прошипел он сквозь зубы. — Каждую
ночь я вижу во сне тех, кто создавал эти вещи. И каждую ночь я вижу
своих детей — голодных и беспомощных. Между мертвыми и живыми я
всегда выберу живых.
А в дальнем углу опять заерзал Мустафа. Он заговорил неожиданно
громко и резко, нарушив напряженную тишину.
— Мой дед был археологом. Работал с французами в Баальбеке ещё
до войны. Он говорил — каждый артефакт — письмо из прошлого. —
Мустафа подошёл к саркофагу царя Ахирама и осторожно провёл
пальцами по древним письменам. — Но что толку от писем, если некому
их читать?
Абу Марван, массивный охранник с седой бородой и суровым
взглядом бывшего солдата, хмыкнул недовольно.
— Философы… Стерлинг платит миллионы долларов за диадему. На эти
деньги можно накормить половину Бейрута. Разве это не благородная
цель?
— Стерлинг… — Фарид выплюнул имя с презрением, словно оно
обожгло ему язык. — Я знаю о нём достаточно. Он ведь тоже бывший
археолог, который променял науку на деньги. Он скупает артефакты не
для изучения, а чтобы тешить своё больное тщеславие.
Самир медленно достал из кармана помятую фотографию и протянул
её Фариду. На снимке был огромный замок в шотландских горах —
роскошный и неприступный.
— Его подземный музей больше Национального музея Бейрута, — тихо
сказал он. — Климат-контроль, охрана круглые сутки, лучшие условия
хранения в мире… Наши сокровища будут там в безопасности.
— В тюрьме! — перебил его Фарид с горечью в голосе. — Да,
дорогой и красивой тюрьме, где их никто никогда не увидит!
Халиль резко обернулся от узкого окна-бойницы и поднял руку.
— Тихо! Кто-то снова идёт…
Все замерли на своих местах, затаив дыхание и вслушиваясь в
ночную темноту над старым караван-сараем Бейрута — города,
разорванного войной и отчаянно пытающегося сохранить хоть каплю
своей памяти среди хаоса и крови.