— Вдруг именно сегодня, а мы не ответим?
— Лёнь, ты же помнишь, что нам сказали: очередь длинная, а мы в самом ее хвосте. Нам не позвонят. По крайней мере, сегодня точно.
— Да знаю я, Оль, — с грустинкой в голосе прокряхтел отец. — Ни сегодня, ни завтра, ни через месяц. Просто, как последний дурак, я все надеюсь на чудо.
— Чудо? — переспросила мама. — А разве то, что Аська в школу пошла не чудо?
Тыльной стороной ладони прикоснулась к губам. Надавила сильнее, чтобы грубым дыханием ненароком не выдать своего присутствия за дверью. Еще днем я хотела все бросить, отказаться от глупой затеи со школой и опять запереть себя в четырех стенах, а сейчас за спиной по новой вырастали крылья. Быть для кого-то чудом — вот она лучшая мотивация не сдаваться!
— Мне кажется, ей там не понравилось, — отец покачал головой. Я тоже.
— Два урока? Не рановато ли для выводов?
— Два, три — какая разница, Оль? Аська сама не своя весь вечер. Может, зря мы у нее на поводу пошли, а?
Я и не заметила, как раскачалась на пятках. Туда-сюда. Туда-сюда. Сама же всю дорогу от школы до дома на любой из вопросов отца отвечала холодно и односложно, а теперь удивлялась его реакции.
— Захочет — расскажет. Передумает — вернется на самообучение. Лёнь, мы обещали не мешать ей, помнишь?
Я, наконец, смогла вдохнуть полной грудью и, напрочь позабыв о конспирации, снова заглянула в гостиную. Слава богу, родителям было не до меня.
— Что, и поволноваться за дочь уже нельзя? — отец накрыл мамины ладони своими, крепкими и надежными, а потом задрал голову и, столкнувшись с ней взглядом, улыбнулся. — Ладно, давай свой борщ!
И тут я вздрогнула. Отшатнувшись от двери, мигом вернулась в реальность. До чего я дошла? Стояла здесь и подслушивала собственных родителей, как какая-то Скворцова своего отчима. Мало того что я ровным счетом ничего нового не узнала, так еще и хлеба не нарезала. С размаху заехав себе по лбу, я поспешила на кухню. Боялась, что родители поймут, чем я тут занималась, а потому неслась со всех ног. Из хлебницы схватила буханку "Дарницкого" и, сгорая со стыда, принялась оперативно ее нарезать — выходило не очень.
— Дочка, у тебя все хорошо? — застыв на пороге, отец перевел встревоженный взгляд с меня, запыхавшейся и взволнованной, на корявые куски черного в тарелке, а затем обратно.