Молчание. Давящее молчание стало ответом на мой призыв. Игла
страха больно кольнула сердце, но показать свое волнение здесь и
сейчас все равно что дать команду «фас!» своре голодных псов. Нет,
я лишь легонько кивнул Салему и, дождавшись его утвердительного
кивка, столь же неторопливо и независимо удалился к своим воинам. В
конце концов, это уже не первый курултай и не первый отказ вождей
принять мое предложение. И не раз было так, что, отказавшись раз
десять, на одиннадцатый вожди принимали мои доводы.
— А теперь пусть выступит Салах-багатур!
Ну вот уже и его очередь... Учжерде... Если бы Когорд не дал в
свое время приказ стрелять по бегущим с поля боя торхам, то просто
проиграл бы битву. Пустая мысль и пустой разговор, трезвомыслящие
вожди понимают правоту Когорда в битве и мою невиновность как вождя
походной орды — ведь я не давал команды отступать, воины сами
ослушались приказа. Но одно дело голова, а другое — чувство потери
соплеменников, что так будоражит кровь горячих степняков, хоть
рядовых воинов, хоть вождей.
И все же здравый смысл...
— Славные из славных! — Молокосос Салах, чуть ли не выбежавший
на середину круга, едва не лопается от распирающих его чувств и с
огромным трудом сдерживается, чтобы не перейти на крик (но
голосок-то играет!). — Мы уже не раз слышали слова продавшейся
рогорцам ехидны, что лишь по вашей милости по-прежнему признается
вождем. Пролитая рогорцами кровь зовет нас мстить! Они предали нас
в бою!! Они предали нас, напав на отряд моего брата и целиком
истребив его!!!
— Да потому что твой брат был кровожадным скотом, истребляющим
все живое на своем пути! И трусом, что вечно жался в битве в задних
рядах!!!
— Шагир-багатур! Я призываю тебя сдерживать чувства! — Салем не
на шутку рассержен, да и я хорош — не стерпел, нарушил обычай
курултая из-за какого-то сопляка, опустился до его уровня мелочных
оскорблений...
— Мой брат был торхом! Но я буду не прав, если стану уговаривать
вас исходя лишь из собственного чувства мести. Нет! Все мы знаем,
ради чего наш враг Когорд призвал всадников степи в свой прошлый
поход — все рассчитав, он обезопасил себя от удара в спину. Чем тот
поход кончился для нас?! Едва ли четверть бойцов вернулись к
семьям, а всю добычу, всех лучших лехских рабов, самых крепких
мужчин и самых красивых и юных дев Когорд заставил продать за
бесценок, практически открыто пригрозив оружием! Разве это
достойная плата за поход?!