Потом Жека увидел под столом свою сумку, полез внутрь — и понял,
что перебирать свои вещи у него уже нет никаких моральных сил.
Тогда он пристроился на диване и почти сразу уснул.
Жека не слышал, как пришла с работы тётя Оля. Только увидел,
проснувшись, что заботливо укрыт тонкой простынёй в цветочек.
В окне большой круг солнца, красный от натуги, протискивался в
прорезь между небом и городским, в крышах домов, горизонтом.
Уверенный, что уж во сне-то точно перенесётся обратно, теперь Жека
пребывал в растерянности. Чего они, эти туманные, спрашивается,
тянут?
Он сходил в туалет, потом неуверенно заглянул в комнату тёти Оли
— дверь была приоткрыта. Тётя Оля сидела за письменным столом,
уткнувшись в бумаги. Она, кажется, работала бухгалтером, припомнил
Жека. Сейчас она что-то считала, вычислительным инструментом ей
служили деревянные счёты — электрические калькуляторы тогда уже
появились, но стоили как крыло от самолёта.
— О, проснулся, — лицо тёти осветилось улыбкой. — Чего дрыхнешь,
не приболел? Или опять ночью читал?
— Да не, — промямлил Жека, отвечая на оба вопроса сразу.
Тётя побежала на кухню, разогрела Жеки пюре с котлетой, наложила
салата, сделала чай. Посидела, посмотрела, как он ковыряется в
тарелке, и отправилась в комнату работать дальше.
Из еды Жека любил в детстве две вещи: мясной салат, который
позже стали называть французским именем Оливье, и сгущённое молоко,
сгущёнку. Нет, можно было любить, например, конфеты «Каракум» или
сухой торт «Киевский», но что толку, если видишь это всё раз в
полгода. Оливье Жека уважал и теперь, особенно если он с мясом, а
не с какой-то беспонтовой колбасой; дома сам себе, правда, нарезал
редко — лень. А сгущёнкой как-то, ещё только начав жить один, стал
объедаться как не в себя, однажды сожрал за раз чуть не целую банку
— и с тех пор как отрезало.
Жека помнил, как удивлялся, что у тёти Оли этот самый мясной
салат на обед едва ли не каждый день, и сгущёнка в холодильнике не
переводится, хоть он и налегает на неё без особых стеснений. И
только много позже до него дошло, что едва ли это было совпадение —
просто тётя Оля старалась ради него.
Поев, Жека не смог вспомнить, мыл ли он тогда, в детстве, за
собой посуду, относил в раковину или тупо оставлял на столе.
Теперь, конечно, вымыл.