Минут пять потынявшись по залу, он отправился к тёте Оле и
сказал, что пойдёт с Эдиком на пристань ловить крабов. Это было
обычное дело, море-то рядом, до него идти минут пятнадцать. Отсюда,
из окна третьего этажа, его, правда, видно не было, а вот с крыши —
вполне, а в шторм ещё и немного слышно.
Тётя не возражала, попросила только не шляться совсем
допоздна.
Идти ни к какому Эдику Жека, понятное дело, не собирался, просто
решил, что прогуляться будет для него сейчас лучше всего. Да чего
уж там — он просто сбежал от тёти Оли. Он не знал, как
разговаривать с этой женщиной, что где-то там доживала в старости и
одиночестве, а здесь сидела цветущая, моложе его настоящего на
десять лет.
***
Из раскрытого окна молодой, ещё не страшный Леонтьев пел про
дельтаплан, а по стремительно темнеющей улице валил к морю нарядный
отдыхающий народ. Жека не стал грести против течения и направился
туда же.
Ароматы духов мешались с запахом цветущей южной зелени, этот
букет был сладким и горьким одновременно. Небо только начинало
терять светлые тона, а по углам и под деревьями уже вовсю густели
сумерки. Над клумбами кто-то летал, кружил, зависал на месте,
наводя на мысли о колибри, но Жека ещё в детстве выяснил: если
проследить за этим летуном достаточно долго, он устанет носиться и
зависать в воздухе, присядет на стебель, и окажется, что это не
маленькая тропическая птичка, а продолговатое и несимпатичное
местное жучило.
Когда Жека дотопал до берега, уже совсем стемнело.
У моря было не так душно. Фонари на столбах освещали набережную
скупо и фрагментами, невидимый в темноте пловец плескался и фыркал
радостным тюленем, где-то бренчали на гитаре. По бетонным плитам
набережной прогуливался курортный люд: семьи, одинокие охотники, но
всё больше пары, пары, пары. В десяти шагах прибой трогал гальку,
что-то ей нежно нашёптывал и иногда издавал тихие чмокающие звуки.
Тёплый кипарисный воздух навевал совсем неуместные мысли. Жека
поймал себя на том, что жалеет, что попал сюда не в своём
сорокалетнем крепком теле.
Почему я всё ещё здесь, думал Жека, забравшись на пирс, где
незнакомые пацаны и правда ловили крабов, таская из воды
металлический круг с привязанной верёвочной сетью. Может, меня так
и оставят здесь проживать жизнь заново? И что тогда делать? Спасать
СССР? Но год такой, что ничего уже не спасёшь: с виду колосс был
крепок как мало когда, но по ногам его уже змеились невидимые
трещины.