— На пять рублей.
Рука старшака поколебалась и выдвинулась в сторону Жеки.
— Идёт. Разбивай, Муля, — приказал старшак пацанчику с
медведем.
Жека сжал протянутую руку, а обуреваемый сомнениями Муля
рукопожатие это разбил.
— Вот сюда становитесь, — показал Жека своим настороженным
визави на беседочный тёмный угол.
— Зачем ещё нам там стоять? — заспорил старшак.
Жека не настаивал. Он резво пошагал к дому, у оградки
палисадника наклонился. В приморских городах на земле везде полно
гладких обкатанных камешков, валялись они и здесь, это Жека
приметил заранее. Он похватал штук пять, поднялся, размахнулся и со
всей силы запульнул камни в нужное окно. Окно было широкое, на три
створки, этаж был второй, и промахнуться было невозможно. Первый
камень, правда, стукнул о раму и отскочил обратно, зато другие
сделали своё дело.
Зазвенело, рушась, стекло, крупные осколки полетели на землю и
там зазвенели ещё раз. В беседке ойкнули пацаны. Где-то в первом
подъезде закричала женщина. На всякий случай Жека запустил камень и
в окно кухни.
В доме позагорался свет, захлопали форточки, заскрипели
балконные двери. Отовсюду высовывались встревоженные головы.
— Где это?
— Что там такое?!
— Вызывайте милицию!
Жека слушал всё это уже в беседке, глядя наружу сквозь её
виноградную стену. Недавние его противники тоже набились туда. «Вот
больной», — выдохнул пацанчик с медведем на футболке.
— Ну что, — весело предложил Жека, — побежали отсюда?
Пацаны не заставили себя уговаривать. Скоро все четверо стояли,
запыхавшиеся, у стены трансформаторной будки — той самой, будки
раздора. И Жека, то и дело высовываясь из-за угла, убеждал пацанов
не улепётывать дальше, а помочь ему в одном важном деле.
Не успел он закончить свой короткий, полный недомолвок («Ну, вы
понимаете, да?») рассказ, как под стеной дома просеменили,
захрустев битым стеклом, две торопливые фигуры. В руке мужской
фигуры белел и характерно позвякивал пакет, а фигура женская без
конца одёргивала и поправляла платье. Жека так и предполагал:
дожидаться милиции и потом объяснять, что делает семейный мужчина и
посторонняя ему женщина в чужой квартире, парочка не стала,
предпочла ретироваться.
Приехала ли милиция, так и осталось неизвестным. Когда два
силуэта, напоследок воровато оглянувшись, исчезли за углом, за ними
вслед скользнули четыре осторожные тени. Жекины новые знакомцы
прониклись необходимостью помешать этим двоим в их стыдном деле.
Обещание увлекательного приключения и заодно прикосновение к
чему-то непристойному и манящему притянуло их, как сильнейший
магнит. То, что Жека простил им проспоренный пятёрик — вернее,
признал, что выспорил его не очень честно, — тоже сыграло свою
роль.