В общем, это был не просто велосипед или, как тогда говорили,
лайба. Это был Феррари, Бугатти и Ламборгини в мире велосипедов.
Жекин скромный «Салют», хоть и был он почти новый, выглядел рядом с
великолепным этим колёсным изделием как какой-то обиженный богом и
природой конёк-горбунок на фоне грациозного арабского скакуна. Или
как «Запорожец» на фоне нормального автомобиля.
Когда брату пришло время уходить в армию, велосипед встал на
прикол в сарае. Подразумевалось, что Воробью-младшему брать его
запрещается. Но иногда, изредка и втихаря, Воробей его, конечно,
брал — как не брать-то.
Вот это чудо из чудес у Жеки с Воробьём теперь и увели.
***
Собственно говоря, у Жеки дома был и хороший, взрослый велик
получше полудевчачьего «Салюта». Спортивный, с солидно изогнутым
рулём, с переключением скоростей и парой ручных тормозов, чьи
провода тянулись от руля к блокираторам на колёсах. С эмблемой
«ХВЗ» впереди руля, про которую все знали, что аббревиатура эта не
про какой-то велосипедный завод, а означает она «Хрен возить
запрещается» (вместо хрена, конечно, запрещалось возить кое-что
другое).
Но велик этот был батин. Жеке разрешалось на нём кататься только
по двору, а кататься по двору без толку, никакого удовольствия, да
и неудобно, велик был для Жеки всё-таки большеват. Сам отец ездил
на велике совсем редко, и тот уныло простаивал в сарае. Жека
постоянно канючил и доставал отца вопросами, когда же тот разрешит
хотя бы брать велосипед на улицу, о полной передаче прав Жека и не
заикался. В один из дней отцу это надоело и он указал Жеке на
деревянную щеколду на двери всё того же сарая:
— Вот, видишь? Дорастёшь досюда, тогда и разрешу.
Расти до щеколды было долго, и Жека смирился.
Потом, через некоторое неопределённое время, уже забыв обо всём
этом, Жека вдруг случайно обнаружил, что не только дорос до той
сарайной щеколды, но и перерос её пальца на три. Когда на его крик
сбежалась вся семья, крыть отцу было нечем и он скрепя сердце дал
Жеке разрешение (только смотри, не гоняй где попало и не оставляй
без присмотра!) брать свой драгоценный велосипед.
А потом, ещё через годы, в совсем другие времена, Жека наездился
на спортивном этом велосипеде до тошноты и отвращения. Делалось это
не от хорошей жизни, приходилось добираться таким образом на работу
в целях экономии. Тогда, выезжая иногда солнечным утром, а
возвращаясь по дождю с ног до головы заляпанным грязью («крылья»
над колёсами в этой модели не были предусмотрены конструкцией),
Жека всё думал о том, как же мудр был древний китаец, изрекший, что
к желаниям своим следует относиться с опаской, ибо они, бывает,
осуществляются.