Пограничники всей гурьбой принялись возмущаться. Сначала они
зарокотали, но когда Лазарев сказал: «Тихо! Тихо всем! Отставить
разговоры!» — рокот перешёл в возмущённые возгласы.
— Ну давайте, отправьте, — выступив вперёд и стараясь
перекричать голоса парней, сказал я. — Посмотрим, как вы будете
объясняться перед начальством после такого.
— Может, — помрачнел Лазарев, — напомнить, что было, когда ты,
Селихов, привёл меня сюда, на Шамабад, в наручниках?
— Я жду, — невозмутимо сказал я, — прикажите арестовать меня
прямо сейчас.
Лазарев поджал губы. Внешне он казался совершенно спокойным,
разве что во взгляде его поблёскивала раздражительность вперемешку
со злостью. И тем не менее по лицу его, по тому, как нервно он
крутил большими пальцами сплетённых рук мельницу, я понимал, что он
раздумывает. Решает, как ему поступить.
— Это будет произвол, — снова выступил вперёд Ковалёв, — если вы
отправите старшего сержанта Селихова на гауптвахту — знайте, завтра
же я подам рапорт о переводе на другое место службы. Я не стану
служить там, где не уважают совсем никаких правил!
«Вот как. А Ковалёв-то оказался смелым парнем, — подумал я, —
принципиальным. Кажется, я начинаю его уважать».
Ковалёв при этом глянул на меня. Решительный взгляд его тут же
стал несколько растерянным. Он не выдержал смотреть мне в глаза и
торопливо отвел их. Несколько замешкавшись, сказал:
— Ничего личного, Селихов. Меня волнует только надлежащее
исполнение правил.
Ничего не сказав ему в ответ, я только хмыкнул. Зато обратился к
Лазареву:
— Не многовато ли происшествий для одного дня, а, товарищ
старший лейтенант? И меня на губу, и рапорт от товарища замбоя. У
начальства будут вопросы.
Ни единая мышца не дрогнула на лице Лазарева. Только лишь
большие пальцы продолжали торопливо мелькать в сплетённых у него на
животе руках.
А потом он внезапно вдохнул.
— Ладно. Кажется, я погорячился.
Такая его реакция, откровенно говоря, меня удивила. Я ожидал,
что он, как настоящий баран, станет упираться до конца. Станет
психовать, закатит истерику, но точно не включит заднюю.
Даже пограничники принялись переглядываться в полнейшем
недоумении.
— П-правда? — округлил глаза Ковалёв.
— Правда, — Лазарев медленно встал. — Товарищи пограничники, а
также вы, товарищ лейтенант. Выражаю вам свои извинения. Признаю —
погорячился. Первый опыт у меня в должности начальника заставы.
Раньше только зампалитом служил. Так что вы понимаете, все
допускают ошибки. Ну и я допустил. Потому впредь заверяю — такого
больше не повторится.