— Вы нарушили устав, товарищ старший лейтенант, — сказал
Ковалев, заняв место рядом со мной, — и такого я стерпеть уже не
могу.
Лазарев прищурил глаза. Уставился на Ковалёва с настоящей, немой
немощью во взгляде.
— О каких это нарушениях устава вы говорите, товарищ лейтенант?
— сказал Лазарев после недолгого молчания. — Можно ли узнать?
— Коллективные наказания запрещены, — решительно ответил зам по
бою Ковалёв, — а то, что вы устроили сегодня во дворе, видится мне
именно таким наказанием. И мы с вами оба знаем за что.
Пограничники, не на шутку удивлённые переходом Ковалёва на нашу
сторону, затихли. Нарыв, что стоял рядом с ним, украдкой бросал на
замбоя короткие взгляды.
А для меня «бунт» Ковалёва не стал неожиданностью. Скорее —
дополнительным аргументом в нашу пользу.
Не скажу, что Ковалёв нравился кому-то на Шамабаде. Нет, это был
сложный и достаточно закрытый человек, который никогда не переходил
какую-то, самому себе выставленную границу в общении. На Шамабаде у
него не было друзей. Только коллеги-офицеры и подчинённый личный
состав. Он никогда не позволял себе сближаться с сослуживцами.
И это казалось остальным, особенно бойцам, крайне странным.
Самого Ковалёва считали на заставе нелюдимым. А ещё до ужаса
вредным.
Но кое-чего у него было не отнять — уважения к уставу. Ковалёв
всегда чётко следовал правилам. Хотя иногда и понимал эти самые
правила своеобразным образом.
Потому я знал — случившееся сегодня между нами и Лазаревым
совершенно противоречило внутренним убеждениям зама по бою.
В жизни так иногда бывает, что сам не знаешь, когда получишь
внезапного союзника, с которым только вчера у вас не было ничего
общего.
— И за что же мне наказывать личный состав, по-вашему? — спросил
Лазарев.
Ковалёв нахмурился.
— Я бы на вашем месте не стал бы обсуждать подобное в
присутствии солдат, — покачал головой Ковалёв, после того как
недолго подумал над ответом.
— Нет, мне очень интересно, что вы думаете, товарищ лейтенант, —
настоял Лазарев, — давайте, скажите мне это в лицо.
— Я бы на вашем месте, товарищ старший лейтенант, не стал бы
усугублять ситуацию, — вклинился я. — Иначе вы рискуете растерять
остатки вашего офицерского авторитета.
— А ты, Селихов, рискуешь уехать на гауптвахту, — зло сказал
Ковалёв, глянув на меня исподлобья.