— Никак нет, — выдохнул наконец Черепанов. Обернулся к погранцам. —
Вы слышали приказ? Выполнять.
Матузный с Уткиным освободили загадочным лейтенантам руки.
Белобрысый, которого назвали Лазаревым, глянул на меня. А потом
беззвучно, одними только губами, кое-что мне сказал.
Я смог прочитать по губам.
«Я же говорил» — означала его беззвучная речь.
— Товарищи офицеры, и вы, товарищ подполковник, — сказал Таран, —
прошу, пройдемте в канцелярию, чтобы поскорее уладить это
дело.
— Да че за чертовщина тут творится? — прошептал Малюга, наблюдая за
тем, как лейтенанты всходят по ступеням Шамабада. — Какого черта? У
них же с собой ни пропуска, ни удостоверения личности!
— Не знаю, — сказал я холодно, — но я обязательно это выясню.
— Саша, ты? — спросил Таран. — Входи, не стесняйся.
Я прошел в канцелярию.
В кабинете было темно. Светила лишь настольная лампа, которую
включил Таран. Сам начальник заставы сидел за столом в мрачной
задумчивости.
Времени заходило девять часов вечера.
И начальник отряда Давыдов, и «залетные офицеры» уехали с заставы
ближе к вечеру.
Никто не знал, о чем они разговаривали в канцелярии. Таран приказал
Пуганькову и Ковалеву выйти. Предусмотрительно закрыл форточки и
окна.
Офицеры разговаривали с начальником заставы долго. Не меньше
полутора часов они просидели в кабинете. А потом уехали. Без
объяснения причин. Без какой бы то ни было отчетности.
Мой наряд даже не попросили дать объяснений по поводу случившегося.
Только гробовое молчание было ответом и мне, и тем пограничникам,
которые тоже недоумевали, что же сегодня произошло.
— Я полагаю… — Таран, откинувшись на спинку стула, поигрывал
авторучкой, — ты хотел поговорить со мной о том, что сегодня
случилось.
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
Таран поджал губы. Покивал.
— Ну присаживайся.
Я привычным делом взял стул у стены. Поставил перед столом
Тарана.
Лицо начальника заставы под светом настольной лампы казалось
бледно-желтым. Тени падали ему под глаза. От этого Таран походил на
живого мертвеца.
— По-хорошему, я не должен отвечать тебе на вопросы, — сказал
Таран. — Не должен ни словом обмолвиться о том, что за
«неуставщина» сегодня тут у нас произошла.
Я молчал. Просто ждал, когда же Таран выговорится.
— Но знаешь что? — сказал он после недолгой паузы. — К черту. Тебе
я расскажу. Только пообещай, что пока что оставишь все, что
услышишь, в секрете.