Этому вопросу Таран не удивился. Да только я видел по взгляду
старшего лейтенанта, что он не хочет отвечать. Вернее даже не так.
Он не не хочет. Он не может.
— Я знал, что ты спросишь об этом, — Таран вздохнул. — Знаю, что
в сущности, только за этим ты и пришел. Чтобы узнать, что это, мать
вашу, такое было.
Таран замолчал. Отложил ручку и сплел пальцы на животе. В глаза
мне начальник заставы смотреть не спешил. То ли он и правда
задумался о чем-то и оттого глядел вправо, то ли он просто не хотел
на меня смотреть. Не хотел, потому что понимал — я жду от него
правду. Да только он не может мне дать ее. По крайней мере в полном
объеме.
— Да, Толя, — нарушил я тишину, когда она слишком уж
подзатянулась.
Таран покивал.
— Я не могу сказать, Саша. Я подписал кое-какие секретные
документы о том, что не могу разглашать подробностей.
Я удивился, но не выдал своей реакции Тарану. Раз он сам сказал
мне о подписке о неразглашении, значит, он не может сказать. Но
может намекнуть. Намекнуть, что в сущности все далеко не так
просто, как может показаться.
— А кроме того, — продолжал он, — я пообещал Давыдову, что буду
молчать. Даже не так. Поклялся честью мундира. И пусть за
разглашение сведений мне грозит статья, все же важнее для меня
клятва.
— Честь или собственные бойцы, — сказал я, — вижу, ты сделал
свой выбор, Толя.
Тарана, казалось, такой мой ответ обидел. Он на миг вскинул
брови, но тут же взял себя в руки.
— Если бы ты знал всю полноту картины, ты бы меня понял. И
что-то мне подсказывает — что поступил бы так же.
— И почему же ты так решил? — спросил я.
Таран тяжело вздохнул.
— Я хорошо знаю личный состав заставы. Не сказать, что хорошо,
но все же неплохо знаю тебя. Ты человек, знающий простую истину,
которая для нас, военных людей, очевидна — важнее человеческой
жизни может быть только одно — две человеческие жизни.
Таран глубоко вздохнул.
— Знай ты то, что знаю я, ты бы понял, почему я поступил так,
как поступил. Почему мне пришлось отпустить этих лейтенантов.
— По-твоему, личный состав Шамабада должен рискнуть жизнями,
чтобы сотни тысяч остались в безопасности.
— Остались живы, — кивнул Таран. — Ведь для этого пограничные
войска и предназначены, ведь так? Мы стоим у рубежей Родины, чтобы
за нашими плечами обычные советские люди могли жить спокойно. В
этом отношении ничего не меняется.