Селин поступает совершенно напротив: кивает головой и с большим любопытством продолжает разглядывать большой-пребольшой дом. Она, конечно же, в таких домах никогда не бывала, поэтому теперь наша квартирка, взятая в ипотеку, наверняка будет казаться совсем крошечной.
Когда чемодан все-таки приносят, я уже справляюсь с кудрями Селин и поправляю ее одежду. Селин говорит, что ей не холодно, но ее ладошки совсем холодные.
— Замерзла? — раздается за спиной голос Рамиса.
Внушительная фигура Рамиса стояла в дверном проеме. Оказывается, все это время он наблюдал за нами, он смотрел на дочь и, как мне казалось, упивался своим превосходством над нами. Или же думал о том, до чего Селин красива и невероятна. Но мне, конечно же, привычнее склоняться к первому варианту.
— Да, она замерзла.
— Прикажу растопить камин, позавтракаем в гостиной.
Прикажу, прикажу, прикажу…
Не сосчитать, сколько раз я слышала это слово в своей жизни — сначала от отца, затем от Рамиса, и вот сейчас снова. Он ни на чуточку не поменялся.
— Лучше прикажи отвезти нас обратно, — не удерживаюсь от негодования. — Домой. В нашу квартиру.
— Здесь красиво, мама, — прерывает Селин мои мольбы.
Сложив руки на груди, Рамис смотрит прямо на меня. Он спокоен внешне, но в его глазах я улавливаю превосходство. Селин заняла его сторону. Впервые.
И это она еще не знала, что он ее отец. Боже.
— Позавтракаем у камина, — подытоживает Рамис.
Опустив голову, я поднимаюсь на ноги и принимаю свое поражение в эту минуту. Селин следует ко столу, попутно с интересом наблюдая за тем, как топят камин. Ей, конечно же, интересно все новое.
Я поправляю водолазку и бросаю взгляд на Рамиса. Есть мне совсем не хотелось, хотя пахло довольно аппетитно.
— У нее хороший аппетит, — замечает Рамис.
— Еще бы, ведь здесь одни сладости, — произношу с недовольством, усаживаясь за стол.
Селин уже успела взять круассан с шоколадом и теперь уплетала его за обе щеки, запивая его сладким апельсиновым соком. И все это на голодный желудок.
— Я могу приказать, и привезут другие блюда, — предлагает Рамис.
— Боюсь, это будет слишком долго. Не стоит.
Все это время я смотрю куда угодно, но только не на Рамиса. Смотрю, как разгорается камин или на дочь — куда угодно, но только не на него, ведь эта идиллия для меня чужая и мне совершенно не хочется здесь находиться. Тем более, в принудительном порядке.