— Теперь у нас есть время, Айлин. Много времени.
— Много — это день? Неделя? На сколько тебя хватит в роли заботливого…
Из меня чуть не вырывается слово «отца», но я вовремя замолкаю. Селин поедает свой круассан, без стыда измазываясь в шоколаде, и, к счастью, совершенно не обращает на нас внимания.
— Я взял отпуск. И никуда не тороплюсь, — заявляет Рамис.
Значит, отпуск. Я отрешенно смотрю в свою тарелку, переваривая услышанное, а Селин, с аппетитом доев свой круассан, тут же просится к елке. Елка стояла возле лестницы и была нарядная, мы в квартире свою еще поставить не успели, хотя каждый год ставим. Не такую высокую, но тоже красивую.
— Конечно, иди. Только аккуратно, ладно? Она очень большая и тяжелая, — предупреждаю на случай, если Селин захочет все потрогать.
Оставшись с Рамисом наедине, я тихо спрашиваю:
— Как давно ты взял отпуск?
— Несколько дней назад. Сразу после того, как мне позвонила Рита и сообщила, что видела тебя с ребенком.
— Рита?.. — выдыхаю без сил.
— Она была проездом в этом городе, забирала диплом по психологии, когда увидела вас, — говорит Рамис невзначай.
Значит, Рита.
Наша общая подруга являлась источником всех моих бед. Увидела, донесла, и вот, теперь Рамис был здесь.
— Вероятно, психолог она просто отвратительный, — произношу, не сдержавшись.
— Зато как друг — просто превосходная, — прищуривается Рамис.
«Только ли как друг?», — мелькает в мыслях, но я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не озвучить свое предположение.
Однако, Рамис считывает меня моментально:
— Нет, я не спал с ней, Айлин. Я совершил только одну ошибку в нашей с тобой жизни.
— Одну? — вырывается с иронией.
— Две, если считать Селин, — Рамис морщится, словно у него только что заболел зуб.
— Не пойму, ты забыл учесть измены со своей помощницей или первый аборт? Что из этого ты забыл, Рамис?
— Я понял. По-хорошему ты не хочешь, Айлин, — произносит Рамис, поморщившись на слове «помощница». — Тогда слушай. Первый аборт не был ошибкой, Айлин.
— Не был ошибкой? Наш сын для тебя ничего не значил?
Прикусив губу, я оборачиваюсь в сторону дочери. Она стояла у елки, трогая игрушки, до которых могла дотянуться, и, к счастью, не обращала на нас никакого внимания. Я бы не хотела, чтобы она стала свидетелем нашего разговора, это бы сыграло против Рамиса и в то же время сильно травмировало бы ее детскую психику.