– Я
ни в какой мере не собираюсь там жить, – сказал он, замявшись. – Мы
через неделю проведём акты, комиссию, приёмки, всё, как положенно –
и в эту квартиру поселим тебя.
Я
демонстративно промолчал.
–
Скажу так, – добавил он, как бы оправдываясь. – Я знаю, что ты
хотел именно эту квартиру. Именно на Котельнической. Поэтому и
провернул такую схему. А в результате она достанется
тебе.
–
Посмотрим, – неопределённо пожал плечами я. – Всё равно придётся
две недели отрабатывать. Как раз за это время и станет всё
ясно.
–
Если ты получишь квартиру – ты останешься? – спросил он
демонстративно равнодушным голосом, но, если присмотреться, то
видно было, что он страшно нервничает.
–
Конечно, – кивнул я.
Козляткин торопливо вытащил носовой платок в
крупную клетку и нервными движениями вытер взмокший лоб.
–
Тогда иди работай, Муля, – сказал он, стараясь скрыть
облегчение.
Я
кивнул, а про себя усмехнулся: он за эти два дня всё хорошо обдумал
и понял, что явно погорячился. И что временная победа, вызванная
его жадностью, не принесёт ему победу вдолгую.
– И
ещё, Муля! – вдруг «вспомнил» он, когда я уже собрался уходить, –
Иван Григорьевич о тебе спрашивал. Уже два раза, между
прочим.
–
Злой? – спросил я.
–
Не знаю. Наверное. Но он всегда злой. Особенно после того, как тебя
отстранили от проекта и туда влез Завадский.
– Я
схожу к нему, – пообещал я.
– Я
бы не советовал идти прямо сейчас, – нервно ответил Козляткин. – Он
очень злой. Очень.
–
Ну, всё равно, конечно, надо сходить. Надо поговорить.
–
Ты давай как-то подумай, что он тебя может спросить, – задумчиво
сказал он, уже вставая из-за стола. – И сходи. Только осторожно
там… сам понимаешь...
Я
кивнул. Встал. Хотел было уйти, но вдруг он добавил:
–
Ты ведь знаешь, Муля… он мог бы тебя защитить. Если бы захотел.
Просто ему тогда выгоднее было промолчать.
Я
только плотнее сжал зубы. Мне не нужно было большего. Я и так всё
понял.
И
всё же я решил сходить к Большакову.
Когда я уже выходил из кабинета Козляткина,
его секретарь, который опоздал на несколько минут и поэтому не
успел воспрепятствовать мне проникнуть к Козляткину, посмотрел на
меня с уважительной ненавистью. Я ему подмигнул и направился к
Большакову.
Изольда Мстиславовна была расстроена. Это
видно было по поникшим плечам, по отсутствию блеска в строгом
пенсне.