— Ты молодчина, Невилл! Теперь закрывающая фраза и всё! Твои
родители будут свободны от любых видов слежки! — торжественно
произнес Ксенофилиус, на что я выдохнул тихое:
— Fiat! — и мягкий свет в чаше тут же погас. Ритуалы
оказались успешно завершены, а я почувствовал настолько сильную
слабость, что еле стоял на ногах. Не знаю каким макаром Луна
почувствовала моё состояние, но именно её стройная фигурка ловким
движением проскользнула под мою руку, и обняла меня, тем самым
позволяя остаться на ногах.
— Невилл, что с тобой, малыш?! — тут же всполошилась Августа, на
что Ксенофилиус нахмурился, и произнёс:
— Похоже наследник заработал себе слабое магическое истощение…
Ну да ничего. Это малая плата за то, что он только что сделал для
своих родителей, и к утру он будет как новенький.
Бабушка хотела что-то сказать, но Лавгуд махнул рукой, и
произнёс:
— Не стоит гневаться, мадам Лонгботтом. Вам с наследником сейчас
лучше проследовать в соседнюю спальню и отдохнуть до утра, а я пока
подготовлю всё необходимое для успешного переноса…
Я не готов сказать — как именно провёл эту ночь. Моё сознание
покинуло меня ещё на середине речи Ксенофилиуса, а потом наступило
утро… Как только я проснулся, то сразу же прошёл в комнату к
родителям, где первые лучи рассветного солнца мягко пробивались
сквозь окна, окрасив комнату в бледно-розовые тона.
Бабушка стояла прямо перед кроватью с родителями, и хоть её лицо
представляло из себя аналог каменной маски — в глазах светилась
тревожная надежда.
По углам комнаты прямо в воздухе висели расписанные множеством
рун диски, которые испускали едва слышное успокаивающее гудение.
Кинув на нас внимательный взгляд, устало выглядящий Ксенофилиус с
явным предвкушением в голосе спросил:
— Вы готовы? Время переноса вот вот наступит!
Бабушка на это кивнула, не в силах вымолвить даже слова, сразу
после чего Ксено развернул свиток точечного портала, и торжественно
произнёс:
— Portus Intra Sanctuarium Sanctae Genovefae!
В следующий миг свиток вылетел из рук мага, а в его центре
появилась мерцающая точка, которая практически сразу взорвалась
мягким белым светом.
Когда в моих глазах пропали остаточные вспышки света, я увидел,
что кровати родителей опустели, и больше совершенно ничего не
напоминало того, что они вообще тут находились.